Лоран Ботти - Проклятый город. Однажды случится ужасное...

Андреми действительно был серийным убийцей — предъявленные ему обвинения в убийстве шестерых детей в парижском регионе, которые сначала ему удалось опровергнуть с помощью своего адвоката (профессиональная карьера которого впоследствии рухнула в одночасье), позже подтвердились, и одновременно выяснились ужасные подробности: перед смертью детей пытали, насиловали, расчленяли. Кроме того, предсмертные разглагольствования Андреми перед камерой отражали сущность его натуры, типичную для извращенцев-психопатов — жажду власти (что проявилось в словах «часть моей силы сохранится»), страсть к напыщенности и позерству, убежденность в том, что он хозяин собственной судьбы, манию величия, — доказательством чего сама по себе служила видеозапись. Однако эксперты не смогли выявить никаких индивидуальных особенностей, а полицейские — раскопать хоть какие-то частные сведения о предыдущей жизни Андреми: никаких отклонений в детстве, никаких родственников, поддерживающих его во время судебного процесса, никаких свидетелей, сообщающих, что, будучи подростком, он мучил животных, никакой бывшей подружки, рассказывающей о скрытой жестокости своего бойфренда… Более того, у него в доме не было найдено никаких предметов, ранее принадлежавших жертвам, никаких фетишей, которые обычно хранят у себя такого рода преступники, чтобы удовлетворять свои вожделения вновь и вновь. Он проводил свой досуг точно так же, как большинство молодых людей его возраста: спорт, немного культурных развлечений. Иными словами, он не обладал ни одной из тех характеристик, по которым можно было бы вычислить будущего преступника: не занимался подозрительной деятельностью, не связывался с сомнительными людьми или организациями. Он даже не пытался выбрать такой род занятий — как, например, разъездная торговля, — который позволил бы ему значительно расширить свои «охотничьи угодья»…

Итак, в первый раз Андреми был оправдан — за отсутствием доказательств и благодаря мастерству адвоката. Случилось бы так, если бы его процесс состоялся уже после «дела Талько», а не двумя годами раньше, — в свете новых фактов, раскрывшихся к Лавилль-Сен-Жур (даже если очевидных параллелей между двумя этими делами не было)? Продолжал бы он и дальше безнаказанно совершать преступления, если бы не был пойман с поличным вскоре после освобождения?

Этого так никогда и не узнали. Всего по прошествии нескольких недель после выхода на свободу Пьер Андреми поддался своим наклонностям и похитил еще одну девочку. Она была спасена in extremis [16] Здесь: на краю гибели (лат.). частным детективом, которого нанял один из богатых родителей, чей сын стал предыдущей жертвой Андреми. Сейчас Бертеги вспоминал все гипотезы, которые начали циркулировать после того, как пресловутая видеозапись была разослана нескольким телекомпаниям: одни говорили, что после освобождения Андреми уверовал в свою неуязвимость и всемогущество, поэтому без колебаний пошел на еще больший риск, чем прежде; другие упоминали так называемый феномен декомпенсации после долгих лет фрустрации; третьи утверждали, что Андреми сам хотел, чтобы его остановили… чем якобы и объяснялось его последующее самоубийство. Однако после просмотра записи у Бертеги не сложилось впечатления, что Андреми испытывает хоть малейшие угрызения совести и хочет сам положить конец своим преступлениям. Его самосожжение стало еще одной из тех загадок, что часто создают некий ореол вокруг преступников, о чьих мотивах и самой личности почти ничего не известно.

Значит, серийный маньяк-убийца… В этом-то и была основная проблема: преступник такого типа всегда действует в одиночку, и движет им лишь желание удовлетворить свое вожделение, точнее, буквально сжигающую его изнутри болезненную страсть. Никогда — по крайней мере, насколько было известно Бертеги — маньяк-убийца не руководствуется служением какому-то идеалу — мистическому или духовному, будь то даже безумный ритуал приношения детей в жертву дьяволу. (Однако во время своих изысканий в Сети Бертеги узнал, что согласно этому ритуалу требовались невинные, «нетронутые» создания, которых отдавали дьяволу, чтобы он сам мог ими овладеть, — это открытие вызвало у комиссара нервный смех и одновременно тошноту.)

Итак, если человек, которого разыскивал Бертеги, был родом из Лавилль-Сен-Жур, то постоянно возникающие в ходе расследования отсылки к «делу Талько» выдавали в нем дьяволопоклонника — или кого-то и этом роде. Андреми не очень подходил на эту роль. Если речь шла об убийце, вернувшемся в родные места, это могло бы объяснить найденный в парке труп подростка, насаженный на прутья ограды, — но не осколок зеркала с кровью Мадлен Талько. Да и вообще, как мог Андреми выжить после самосожжения?! И в каком бы он сейчас был состоянии, если бы ему это удалось? Такие сильные ожоги заживали бы как минимум несколько месяцев, к тому же для этого потребовалась бы специально оборудованная, полностью стерильная палата… Плюс трансплантация кожи… Он не смог бы излечиться без посторонней помощи, вдали от всех. Разве что этим занялась бы какая-то могущественная тайная организация… Но расследование не выявило у Андреми никаких сообщников. Хотя тела так и не нашли — что да, то да.