Лоран Ботти - Проклятый город. Однажды случится ужасное...

Да, слишком взвинчена. На самом деле ничего страшного. У этой девушки надежный вид, не так ли?

Наконец Мэрил решила, что пора ехать, надела пальто, вышла из дому и направилась к машине. Она старалась дышать не слишком глубоко, словно боясь наглотаться тумана. Минутой позже, когда она села за руль, все ее внимание сосредоточилось на дороге, и она ни разу не взглянула в зеркало заднего вида. Если бы Мэрил это сделала, то, конечно же, заметила бы автомобиль, который следовал за ней на расстоянии примерно двадцати метров. И тогда все могло бы сложиться иначе…

Папа умер.

Невозможно было ей сказать… Бастиан сидел за столом, не поднимая головы от тарелки. Еда — стейк с горошком — так и оставалась нетронутой. Мать улыбалась своей привычной радостно-рассеянной улыбкой, которая в первые недели после переезда в Лавилль-Сен-Жур казалась ему признаком выздоровления, — до тех пор, пока он не понял, что это означало нечто совершенно иное… Теперь Каролина Моро — вдова… даже если он один об этом знает. Нет, вдруг осознал Бастиан. Об этом знают и белые тени. И еще… те, кто папу убил.

Потому что совершено было убийство — он в этом не сомневался.

Когда Бастиан пришел в себя на чердаке лицея, все следы спиритического сеанса исчезли, а сам Бастиан лежал не на полу, а на кушетке. На мгновение в нем вспыхнула надежда: может быть, ему всего лишь приснился сон, один из его привычных кошмаров? И отец на самом деле жив — просто задержался на каком-то своем семинаре и скоро позвонит, через час-другой?..

Бастиан уже почти поверил в это… как вдруг заметил осколок стекла на полу. Он машинально поискал глазами бокал — ведь бокал был здесь утром, когда он пришел… Но нет — бокал действительно разбился. Его отец действительно был мертв. И его дух явился сюда из глубин какого-то неведомого лимба, чтобы сообщить об этом, во время недавнего сеанса…

Целый час, а может быть, и больше, Бастиан проплакал, сам не замечая того, глядя на белые квадратики с буквами у своих ног. Он вспоминал красивого, высокого, жизнерадостного человека, который учил его кататься на роликах по воскресеньям и не слишком огорчаться из-за неудач. «Я — доброжелательная публика», — говорил он, смеясь, когда Бастиан в очередной раз шлепался на асфальт. Который сажал его на колени, усевшись за руль, и говорил: «Когда-нибудь ты начнешь ездить самостоятельно, так что учись уже сейчас!» А иногда шептал ему доверительно-восхищенным тоном: «Видел, какая мама сегодня красивая?»

Так, в полном одиночестве, Бастиан оплакал своего отца, и это оказалось к лучшему: скорбь по-прежнему была огромной, непреодолимой, глубокой, как ночное озеро, но теперь, по крайней мере, он мог смотреть на мать без слез. Сегодня она стала вдовой, и он скорее согласился бы умереть, чем сообщить ей об этом, даже если пока эта истина была все еще непривычной, отвлеченной… до конца не осознанной.

— Ты ничего не ешь, дорогой… что случилось?

Бастиан вздрогнул и посмотрел на мать. Невозможно было сказать ей и невозможно было оставить ее в неведении… Он чувствовал, что ему нужно буквально прокричать кому-то: «Мой отец мертв! Мой отец мертв!» — но кому? Опаль?.. О Боже! Ему казалось, что его сердце сейчас разорвется, не выдержав боли, скорби, молчания. Но сегодня он увидится с Опаль. Скоро… осталось подождать всего несколько часов.

Он выдержал взгляд матери; она слегка нахмурилась, и Бастиан понял, что на мгновение она вернулась в реальный мир и ее мимолетное беспокойство искренне.

— Это все туман, — пробормотал он. — Отбивает аппетит…

Мать и сын одновременно повернулись к окну. «О, смотри-ка, просто волшебно», — сказала Каролина Моро восхищенным и в то же время рассеянным тоном, но Бастиан ее не слышал. Взгляд его скользнул по трем полотнам матери, висящим на противоположной стене, и вдруг его осенило: мир в окне сейчас в точности походил на одну из картин! Даже если это была очень грустная версия ее прежней, многокрасочной живописи…

— Мам, — произнес он дрожащим, несмотря на все усилия, голосом, — а ты никогда раньше не была в Лавилле?

Каролина Моро моргнула — видимо, ей пришлось сделать некоторое усилие над собой, чтобы общаться с сыном, не погружаясь в мир своих грез.

— Почему ты спрашиваешь?

Бастиан движением головы указал на окно, за которым клубился туман:

— Вот это окно сейчас очень похоже на одну из твоих картин.

Взгляд матери скользнул от окна к картинам и обратно. Потом она спокойно произнесла: