Лоран Ботти - Проклятый город. Однажды случится ужасное...

Преемственность… О том же самом говорил и Либерман. О магических способностях, передаваемых по наследству.

— Но этого, конечно, вы не прочитаете ни в одном досье, — сказал Клеман, кивая на стоику дел, лежащую перед Бертеги.

Тот вопросительно взглянул на подчиненного.

— Этого не было ни в чьих показаниях. Все эти сведения — из разряда «говорят, что…». Вы же знаете, как это происходит: встречаешься с какой-нибудь старой дамой, которая некогда знала Матильду Андреми, и она за чашкой чая с бисквитами рассказывает вам пару-тройку любопытных вещей… Или с антикваром, который снабжал семью Талько предметами старины… и тот пересказывает вам, что ему иногда доводилось слышать, — и, разумеется, добавляет, что он вам ничего не говорил.

Бертеги понимал, о чем речь. Проведя в Лавилле несколько месяцев, он уже начал понемногу разбираться в здешней необычной системе коммуникации — чем-то вроде азбуки Морзе, состоящей из вздохов, взглядов искоса и усмешек в уголках губ.

— Но зато, — продолжал Клеман, — в этих папках будет все остальное: показания, переданные в суд, копии судебных протоколов…

— Но сколько всего человек было допрошено? Пятьдесят, сто?

— Да, около ста, — кивнул Клеман. — Но далеко не все материалы были переданы в суд. Как вы знаете, многие из них пропали. Не говоря уже о том, что многих свидетелей допрашивали неофициально, на дому…

Бертеги еще раз взглянул на стопку досье: действительно, она была даже меньше, чем могла бы быть стопка материалов по делу распространителей экстази.

— И разумеется, там ни разу не всплывает фамилия Ле Гаррек… или Вильбуа, — полуутвердительно сказал он.

— Нет…

— Как и Рошфор…

— Нет, насколько я знаю… но, может быть, проверить дальних родственников, всяких дядюшек и тетушек?

Бертеги не мог сдержать легкой улыбки: Клеман полностью подтверждал его теорию насчет лавилльской азбуки Морзе — он задал вопрос вроде бы самый обычный, но насквозь пропитанный подозрительностью.

— Клеман, я хочу, чтобы впредь ты мне докладывал обо всем, что покажется тебе хоть немного подозрительным, — сказал он. — Неважно, что это будет… все, что выходит за рамки обычного.

— Например, пропажа кюре из Сен-Мишель? Вы поэтому хотели меня туда послать?

— Именно. Может быть, ничего страшного, и он просто ушел по своим делам… а может, и нет. Позже я скажу об этом и всем остальным ребятам… а пока езжай. Буду ждать твоего доклада.

— Хорошо, — в очередной раз кивнул Клеман и, опять же после некоторого колебания, добавил: — После того самоубийства произошло уже довольно много странного…

— Какого самоубийства?

Теперь в придачу к ушам у Клемана порозовели и щеки, в результате чего вся его физиономия превратилась в палитру красных, розовых и малиновых оттенков.

— Ну, вы же помните, месяц назад… подросток натянул на голову мусорный мешок и затянул веревку…

— И какая связь?..

— Его родители… Я их знал. Именно поэтому я тогда потребовал начать расследование.

— Родители?

— Да… Они тоже не упоминаются в этих досье, но у них рыльце в пушку. Я это точно знаю, потому что я их допрашивал по «делу Талько»…

Клеман посмотрел на комиссара долгим взглядом («три тире» по лавилльской морзянке) и направился к выходу. У порога он замедлил шаг и сказал, как будто ни к кому не обращаясь, с нейтральной, даже равнодушной интонацией:

— Все же интересно было бы узнать, куда подевалось бычье сердце…

Кабинет Клеанс Рошфор, несмотря на свои внушительные размеры, больше напоминал будуар кокетки, чем рабочее помещение, где подписываются контракты и счета: Одри увидела там широкий бархатный диван, большой стол в стиле ар-деко, множество растений и цветочных композиций. Офис располагался в старинном здании с барельефами на фронтоне. Все это совершенно не соответствовало стандартным представлениям о современном офисе косметической фирмы с его неизбежным интерьером в стиле хай-тек.

«Мадам президент» общалась по телефону. В руке у нее была раскрытая папка, на носу — стильные очки. Она говорила невидимому собеседнику довольно жестким тоном, от которого тот, должно быть, вздрагивал на другом конце провода: «…девушка в этой рекламе должна быть в восторге от того, что пользуется кремом „Реолиан“, а не от того, что попала на рекламный щит и теперь может утереть нос всем тем лузерам, которые на нее смотрят!»

Не прерывая разговора, она мельком взглянула на вошедшую Одри и кивком указала ей на пустое кресло напротив своего стола.