Виктор О`Рейли - Забавы Палача

Отлично. Теперь он полностью сосредоточен на ней.

Иво рассеянно вертел туда-сюда надетый на его правое запястье серебряный браслет, подарок Клауса. Кожа на запястье покраснела, но он не чувствовал боли. Он думал о том человеке, с которым видел Клауса, с которым Клаус ушел и который, возможно, убил его.

За эти последние дни, надеясь узнать что-нибудь о человеке с золотыми волосами, он поговорил со всеми, кто хоть немного был знаком с Клаусом. Но все оказалось бесполезно.

Теперь он сидел на центральном вокзале и ждал паренька по кличке “Обезьяна”, который должен был приехать из Цюриха. Обезьяна занимался тем же, чем и Клаус; иногда, по желанию заказчика, они работали вдвоем. Кроме талантов, которые он демонстрировал в постели, Обезьяна обладал еще одной уникальной способностью: он с необычайной легкостью запоминал любые цифры. Клаус говорил, что у него не голова, а телефонный справочник. Со временем хранящиеся в этом справочнике номера машин их общих клиентов могли превратиться в настоящую золотую жилу: ведь когда-нибудь возраст заставит их бросить свою беспокойную профессию и заняться ненавязчивым шантажом. Иво не мог представить себя в таком возрасте.

Самый большой минус Обезьяны заключался в том, что он был не просто туп: он был туп, упрям, да к тому же еще и любил приврать. Если неправильно начать разговор, он может упереться и ничего не скажет, даже если знает. А если не знает, то может сделать вид, что знает, а это еще хуже. Надо найти средство развязать Обезьяне язык, подумал Иво. Он не любил насилия и плохо умел драться, но ради того, чтобы найти убийцу Клауса, готов был пойти на все. Он наконец оставил браслет в покое и сунул руку в карман. Там, в куске замши, лежала аккуратно свернутая мотоциклетная цепь длиной в полметра. Если что, Обезьяне придется всю жизнь ходить со шрамами. Он наверняка испугается такой перспективы, ведь смазливая физиономия – главный его капитал.

Люди старались подальше обойти этого оборванца, сидящего на полу со скрещенными ногами. Он был грязен, и от него воняло. Но сам он этого не замечал. Мысленно он представил себя странствующим рыцарем в сияющих доспехах, борцом за справедливость. Он победит и со славой вернется в Камелот. Сэр Иво. Неплохо звучит.

Сначала она не открывала глаз; голова у нее раскалывалась, к горлу подступала тошнота. Ее лба и щек коснулось что-то влажное и прохладное. Стало немного легче, но ненадолго. Ничего не помня и плохо соображая, она тем не менее удивилась своему неудобному положению. Она должна была бы лежать в постели, но попытка пошевелиться ни к чему не привела, да и по остальным ощущениям на постель это было не похоже.

Ее захлестнула волна страха. Она попыталась убедить себя, что это сон, но ее сознание ясно говорило, что это не так. Изо всех сил она старалась взять себя в руки. В конце концов пришлось смириться с тем, чему она поначалу отказывалась верить как невозможному: вся она – руки, ноги, тело – крепко привязана к стулу с высокой спинкой и раздета догола.

Влажное полотенце отняли от ее лица. Она надеялась ощутить его освежающую прохладу на шее, но вместо этого горло обхватило что-то твердое и холодное. Раздался легкий скрип, и это “что-то” стиснуло шею еще туже. Дышать стало заметно труднее. Эта жесткая, холодная штука напоминала металлический воротник.

Ее охватила паника. Несколько раз она судорожно сглотнула, но усилием воли взяла себя в руки, убедившись, что пока еще может дышать. Она попыталась заговорить, но не смогла вымолвить ни слова. Рот ее был заклеен широким хирургическим пластырем. Она чувствовала специфический медицинский запах. Этот запах ассоциировался с больницей, доброй сиделкой, облегчением боли, и на мгновение она снова поверила в то, во что уже не могла верить. Но это мгновение миновало, и все существо ее затопил леденящий ужас. Ее тело забилось в панических конвульсиях, но вскоре обмякло. Крепко стянутые жгуты не подались ни на миллиметр. Сопротивление было бесполезно. Медленно, неохотно она открыла глаза.

Кадар – она знала его под другим именем – сидел перед ней, развалившись в кресле от Чарльза Эймса. Его вытянутые ноги покоились на удобной подставке. В руках он держал широкий, сужающийся кверху бокал с коньяком. Он поднял его, слегка качнул, осторожно втянул носом пары напитка и зажмурился, наслаждаясь ароматом. Потом медленно поднес бокал ко рту, пригубил золотистую жидкость и снова уютно устроил его в ладонях. На нем были черная, шелковая, расстегнутая на груди рубашка и белые мягкие брюки. Он был бос. От него веяло покоем и умиротворением – ни дать ни взять хозяин дома, наслаждающийся досугом. Глаза его блестели от удовольствия.