Коди Макфейден - Лик смерти

Сара дотянулась до Кэтти через стол и схватила ее за руки.

— Обещай мне, Кэтти! Обещай, что заставишь Терезу держаться от меня подальше!

Женщина-полицейский пристально посмотрела в глаза одиннадцатилетней девочке и только потом кивнула.

— Хорошо, Сара, — тихо произнесла она. — Хорошо. Что же мне ей передать?

— Передай, что я не хочу ее видеть до тех пор, пока нахожусь в приюте. Она поймет.

— Ты уверена?

Сара горько улыбнулась:

— Уверена. — И, прикусив нижнюю губу, произнесла: — Но скажи Терезе, это ненадолго. Когда я выберусь отсюда, я найду способ связаться с ней. Безопасный для нас обеих.

Улыбка, блеск в глазах и настойчивость вдруг вновь исчезли, уступив место мрачной пустоте. Сара встала и взяла кекс.

— Мне нужно идти, — сказала она.

— Ты не хочешь зажечь свечку?

— Нет.

Сара уходила, Кэтти смотрела ей вслед. Маленькая девочка держалась прямо и гордо, что говорило об ее уверенности в себе, уверенности, не нуждавшейся в подпитке. Но Сара вдруг показалась Кэтти такой маленькой, а ее важный вид — таким нарочитым.

Сара прилегла на койку, съела кекс и посмотрела на конверт, присланный ей на адрес приюта. Обратный адрес не значился, лишь почтовая марка и штемпель. Прежде Сара никогда не получала писем, если не считать короткого от Терезы, и теперь сильно волновалась.

«Надо открыть. Может, и это от Терезы?»

Сара думала о своей сестренке почти каждый день. Иногда Тереза ей даже снилась. Это были волшебные сны, девочки плавали и летали вместе, и там, где они оказывались, всегда сиял свет и везде висели объявления: «Горю и чудовищам вход воспрещен». Эти сны заставляли Сару горько жалеть о том, что она не может спать вечно. Тереза стала для Сары осью, вокруг которой вращалось колесо ее надежды.

Сара разорвала конверт. В нем оказалась простая белая открытка с надписью: «Думаю о тебе в твой день рождения». Она нахмурилась и раскрыла ее. Внутри была нарисована косточка домино, а рядом нацарапано: «Не жалей ни о чем, как дикая природа». Кекс показался Саре заплесневелым, и всю ее с ног до головы обдало холодом. «Так письмо от него!»

Она знала, это правда. Не важно, что до сих пор Незнакомец никогда ничего ей не присылал. Саре не требовалось дополнительных объяснений. Долгим и пристальным взглядом она посмотрела на открытку, затем убрала ее в конверт, положила под подушку и доела кекс. «Дикая природа… Я становлюсь дикой? Ну что ж, приходи — я докажу тебе!» — подумала Сара и криво улыбнулась. «Единственное, что радует, — подумала она, — что хуже не станет. А это тоже кое-что!»

Я знаю, глупо было так думать. Конечно, могло быть и хуже, намного хуже. Так оно и случилось.

Карен Уотсон угодила за решетку. Не знаю почему, но я не удивилась. Карен была исчадием ада. Она ненавидела детей, и ей нравилось, что она может портить им жизнь. Старая толстая вампирша, вместо крови Карен высасывала детские души, и кто-то в конце концов поймал ее за этим занятием. Ведьма Уотсон позаботилась о том, чтобы я попадала в ужасные, отвратительные приемные семьи… Кое-где меня даже били. А некоторые приемные папочки приставали ко мне, и это было гадко, мерзко! Но… мы не будем об этом говорить, ни за что! Тогда я поняла, что пришлось испытать Терезе.

Впрочем, ничего хуже смерти Нэда и Дэзире не произошло. Я много думала о случившемся, и это стало для меня началом конца. Все началось со смерти мамы, папы и Бастера, а закончилось смертью Нэда, Дэзире и Тыковки. С тех пор и хорошее, и плохое я помню смутно, как будто видела во сне.

Однажды Кэтти сказала, что хочет меня удочерить, но я не позволила. Я испугалась, понимаете? Если бы она меня забрала, это кончилось бы для нее плохо. В любом случае позднее Кэтти исчезла. Мне сказали, что ее ранили, но кто это сделал и как, не сообщили. Она больше не брала трубку, когда я ей звонила, и не перезванивала сама.

Воспоминания о Кэтти, как и все остальное, поглотил большой черный омут, возникший в моей душе. Омут, который заполнился мраком в тот день, когда умерли Нэд и Дэзире. В моем омуте плавало что-то густое, зловонное, похожее на нефть, только очень холодное, ведь омут поглощал боль и страдания, они исчезали навсегда. Я так страдала от того, что Кэтти не звонила, вот и бросила эту боль в свой большой черный омут. Пока-пока!

Зато случившееся с Карен Уотсон вызвало у меня противоположные чувства, их я не стала топить в омуте. Эта сука отправилась в тюрьму. Знаю, знаю, сука — слово ругательное, грубое, и особенно ужасно слышать его из уст девочки, но я ничего не могу с собой поделать! Карен Уотсон — сука! Понимаете? Я хочу сказать, это слово будто специально для нее придумали. Я ненавидела Ведьму Уотсон, надеялась, что она подохнет в тюрьме! Иногда мне снился сон, будто в нее вонзают нож и потрошат, словно рыбу. А она бьется, визжит, истекает кровью. Как ни странно, Уотсон действительно умерла. Кто-то перерезал ей горло от уха до уха. Я тогда чуть не лопнула от смеха! А потом зарыдала, и даже Безумец, поморгав несколько раз, зарыдал вместе со мной. Черными, как мой омут, слезами…