Дмитрий Москвичёв - Мёртвые люди

Он представил себе падающего золотого медвежонка так, будто это он его выронил из намыленных рук, будто его кровь сочится из пальца и оттого сильно жжется.

- Ничего ты не понимаешь! - рассмеялась она и снова накинула на него простынь. - Представляешь, а я все еще боюсь темноты, как и раньше. Мииишь, - зашептала она ему, - сейчас же включи свет!

Он рассмеялся, поцеловал ее и потянулся к стоящей на прикроватном столике лампе. Щелкнув выключателем, он на мгновенье зажмурился от ударившего в глаза света.

Пусто...

Штор на окне не было и утреннее солнце залило светом всю комнату. Видно как кружатся в воздухе пылинки, видно, что, кроме них, больше ничего и нет.

И не было.

Еще рано. Слишком рано. Будильник прозвенит только через час, но в сон уже не клонит и он встал, подошел к окну и открыл настежь форточку. "Так будет - лучше." - подумал он и пошел умываться.

Почему получается всегда отрывочно? Будто все подверглось чьей-то бестолковой правке.

Я сегодня гулял. Очень долго. Очень много ходил взад-вперед, заложив руки за спину, обхватив одной рукой запястье другой. Эдакий философ-альбинос, герцог Эдинбургский, верноподданный, неуместно поданный, всепокорнейший, всесъеденный. Взад-вперед, взад-вперед до самой обеденной кормежки. Фаллический принцип бытия. Было достаточно холодно, но это очень даже щепетильный вопрос. Это хорошо, однако же. Воздух сырой совершенно и ветер. Мне приятно. Как философ.

Мне казалось раньше (вернее, я совершенно отчетливо помню), что здесь были ивы. Определенно, ивовая аллея. Теперь тут нет ничего, кроме редких, лохматых кустов боярышника. Несколько позже ко мне присоединился мой злосчастный, искалеченный друг. Он был довольно тепло одет, но постоянно дрожал и дрожь его была настолько сильной, что я чувствовал ее через рукояти инвалидной коляски, в которой я имею честь катать его исковерканное тело. Вместе с тем, он все-таки утверждает, что меня нет. Мне доказывает мое же не-существование! Более того, этому нахальному обрубку (впрочем, что взять с сумасшедшего?) хватает терпения говорить об этом ежедневно, в том числе и медсестрам на ежеутреннем обходе. Он их обманывает, он показывает им чистый рот, а потом откуда-то из горла, совершенно неправдоподобно выхаркивает пилюли. Мне приходится заставлять его глотать снова.

Никудышный малый. Совершенно.

Впрочем, иногда он довольно забавный. И сегодня, когда мы чрезвычайно размеренно прогуливались на свежем воздухе, он вновь начал мне долдонить о своей пассии. Често признаться, то есть честно говоря, мне порядком надоели эти россказни, но природная моя учтивость заставила выслушать очередной его бред о самой обворожительной даме, которую когда-либо видел свет. Уверен, что и не было ее никогда. Выдумки, ничего более. Больные фантазии больного человека. Он помнит ее столь отчетливо, однако же, что с точностью указывает все ее приметы: родинка над губой, едва заметный шрам и прочее. Я пытался было его подловить - ведь частенько фантазирующие люди не помнят всех подробностей своей лжи: что было в среду, то стало - в пятницу, что находилось слева, вдруг после переместится вправо, но он ни разу не ошибся. Странно. Странно.

Никудышно совершенный малый.

Теперь он спит. Здесь, съежившись на моей кровати. Не хочу его трогать до самого ужина. Иногда он сам мне кажется неправдоподобным. Даже когда спит. Насильно укороченное тело его почему-то занимает всю мою кровать (а я достаточно высок, в известной степени). И имя его. Имя, мне кажется, он сам себе выдумал. Только он мог так несоответственно назвать себя "витей". Кажется, что-то латинское, жизнеутверждающее. Впрочем, тоже мертвое.

Спит как младенец. Милый, мертвый младенец. Мла...

Пальцы левой руки ловко перебирали четки, из ладони правой метнулись на стол две игральных кости и, ударившись несколько раз о края доски, остановились.

- Да как так-то!? Шестой куш подряд! Ты чего делаешь-то? Я даже из дома вылезти не успел!

- Сигарету кинь.

- Пушкин, здесь не курят вообще-то...

- Тупой, да?

Маленький, худощавый, в подтяжках и кепке, но без рубашки и брюк по причине духоты и отсутствия кондиционера, встал из-за стола и ушел в другой конец комнаты.

- А что за конь приданное повезет? - сказал он, подходя к Пушкину с пачкой сигарет и зажигалкой. Пепельницу поставил на стол рядом с нардами.

- Понятия не имею. Студент какой-то... Тебе зачем? - Пушкин перебирал четки, сверкая наколотыми перстами на пальцах, курил и смотрел на коротышку с нескрываемой усталостью.