Марк Олден - Гири

— Может быть, это часть философии карате, которой ты постоянно занимаешься?

Робби покачал головой.

— Нет, карате тут ни при чем. Это обычай, относящийся к жизни древних самураев. Пырнуть себя в живот. Сначала нож входит в левую сторону торса, затем ты резко двигаешь лезвие вправо, и наконец вверх. За твоей спиной стоит чувак с мечом. Его называют кайшаку. Ну, что-то вроде «друга-палача». Если он видит, что тебе трудно перенести адскую боль, он взмахивает мечом и опускает его тебе на голову. Это, по-моему, очень здорово придумано. Действительно, когда кишки у тебя начинают вываливаться на пол, боль еще та! Так что этот кайшаку делает тебе большое одолжение, убивая тебя с одного удара.

Робби подошел к погибшим ближе.

— Видишь? Смотри-ка, я так и знал! Эти женщины убили себя не в живот. Смотри сюда. Ударили себе в шею. Правильно. Именно так женщины должны совершать сеппуку в соответствии с традициями. Находишь нужную артерию и погружаешь туда лезвие. А эти ножи называются кай-кен. Специальное оружие, предназначенное для женщин. Вообще-то его нужно использовать для самообороны, но некоторые японки и нападали с ним.

Спарроухоук содрогнулся.

— Господи, откуда у них взялось столько мужества?!.. Ну, откуда?!..

Они спустились вниз.

Чихара все так же лежал на полу. Изуродованные, сочащиеся кровью руки покоились на его ляжках. Кровь капала также из уха в том месте, где Робби проткнул его к-баром. Японец взглянул на Спарроухоука взглядом, исполненным вызова и презрения. Англичанину стало не по себе. Внутренний голос подсказывал ему просто убить этого человека и поскорее покинуть страшную виллу.

— Не по своей воле умирать легко, — проговорил хрипло Чихара. — Трудно умирать по собственному выбору. Вам это не дано.

Спарроухоука так и подмывало убить его. Но Полю Молизу, который здесь заказывал музыку, нужно было совсем другое.

Он сказал Чихаре.

— Они мертвы. Разве тебе не больно это слышать?

Японец отрицательно покачал головой. Широкая улыбка стала расползаться по его круглому лицу, испачканному кровью.

— Ты лжешь!

Чихара отвернулся в другую сторону.

— Я сказал, что ты лжешь! Скажи мне, что ты лжешь! Иначе я тебя сейчас убью!

— Ты не убьешь меня. А женщины спаслись от тебя. Мы одержали победу. Самураи не испытывают страха перед ши.

Спарроухоук глянул на Робби, который тут же перевел:

— Ши значит смерть.

Женщины... Теперь Спарроухоук понял то свое чувство, которое испытал, увидев их в той комнате. Это было смешанное чувство страха и горечи обмана. Они обманули его ожидания. Они в чем-то превзошли его... Да, пожалуй, они одержали над ним победу.

Чихара сказал что-то по-японски. Робби улыбнулся и отрицательно покачал головой.

— Нет, брат, ничего у тебя не выйдет, так и знай. — Переведя взгляд на Спарроухоука, он с усмешкой объяснил: — Этот парень говорит, что отомстит нам, даже если мы его убьем прямо сейчас. Мне отомстит. Тебе. Дориану и Молизу. Он говорит, что нам его уже не остановить на дороге мести. Всех нас перережет. Это у японцев такие предрассудки. Якобы можно достать обидчика даже после смерти.

— Почему у них были связаны лодыжки?

— Это такая часть ритуала. Когда женщина решается на сеппуку, она связывает себе ноги, чтобы защитить тем самым свое целомудрие. Во время агонии ноги могут раздвинуться в разные стороны и парни получат бесплатное удовольствие глянуть погибшей под юбку. Японцы аккуратны во всем, даже в таких мелочах.

Дориан, все еще державший на мушке сбившихся в кучку и притихших от суеверного ужаса слуг Чихары, встретился глазами со Спарроухоуком и спросил:

— Эй, Птица! Что с этими-то делать?

Спарроухоук только коротко кивнул.

Неправда, что жизнь и смерть человека находится только в руках бога. Неправда, по крайней мере в отношении смерти.

Робби был наготове и ему не нужно было ничего объяснять. Оружие было снято щелчками с предохранителей и в следующую секунду все трое открыли бешеный огонь по несчастным. Обреченные вьетнамские мужчины и женщины заметались под выстрелами, поднялся страшный визг. Кто-то умолял о пощаде, кто-то безуспешно пытался убежать. Пули откалывали от стен штукатурку, разбивали стекла окон, отбивали щепы от мебели. Метавшиеся в истерике слуги один за другим падали на пол, сраженные огнем. Кого-то даже отшвыривало пулей далеко назад в стену. Гильзы скакали по татами под ногами убийц, словно медные насекомые.