Пьер Леметр - Свадебное платье жениха

Благодаря твердости характера и искренней привязанности к жене Йонас Берг оставался для своей супруги незаменимой опорой, обеспечивающей чувство безопасности. Похоже, что уже первые годы совместной жизни этой четы были отмечены нарастанием, сначала не слишком заметным, но с течением времени все более и более ощутимым, депрессивных симптомов у Сары, которые постепенно вылились в реальную меланхолию.

В феврале 1973 г. Сара забеременела в первый раз. Молодая чета приняла это известие с безграничной радостью. Если Йонас Берг втайне, конечно же, мечтал о сыне, то Сара надеялась на появление девочки (предназначенной, разумеется, стать «идеальным объектом возмещения» и постоянным паллиативом, позволяющим компенсировать изначальный нарциссический сдвиг). Данная гипотеза подтверждается теми фактами, что чета была чрезвычайно счастлива все первые месяцы беременности и что депрессивные симптомы у Сары почти полностью исчезли.

Второе решающее событие в жизни Сары (после гибели ее родителей) произошло в июне 1973 г., когда во время преждевременных родов она произвела на свет мертвую девочку. Вновь раскрывшаяся внутренняя пустота оказала на нее самое разрушительное воздействие, которое вторая беременность сделала необратимым. […]

Удостоверившись, что он спит, Софи спустилась в подвал; обратно она поднялась с тетрадью, в которой он вел свой дневник. Прикурила сигарету, положила тетрадь на кухонный стол и приступила к чтению. С первых же слов все стало ясно, каждый элемент нашел свое место — приблизительно так, как она и предполагала. Страница за страницей ее ненависть росла, сгущаясь комом в животе. Слова в тетради Франца эхом вторили фотографиям, которые он развесил по стенам своего подвала. Череду портретов сменила череда имен: прежде всего Венсан и Валери… Время от времени Софи поднимала глаза к окну, тушила сигарету и прикуривала следующую. Если бы в этот момент Франц проснулся и вышел, она была способна воткнуть ему нож в живот, не поморщившись, так она его ненавидела. Она могла бы зарезать его во сне, это было бы проще простого. Но именно сила ненависти не дала ей сделать ничего подобного. Перед ней открывалось несколько возможностей. И она еще не определилась с выбором.

Софи вытащила из шкафа одеяло и легла спать на диване в гостиной.

Франц очнулся после двенадцатичасового сна, но такое ощущение, что он по-прежнему спит. Поступь у него замедленная, на лице жуткая бледность. Он бросил взгляд на диван, где Софи оставила одеяло, но ничего не сказал. Посмотрел на нее.

— Ты голоден? — спросила она. — Хочешь, я вызову врача?

Он отрицательно покачал головой, но она не поняла, относилось это к голоду или к врачу. Может, и к тому и к другому.

— Если это грипп, то само пройдет, — сказал он глухим голосом.

И скорее рухнул, чем сел, напротив нее. Положил руки перед собой, как два посторонних предмета.

— Ты должен что-нибудь съесть, — заметила Софи.

Франц сделал знак, мол, как скажешь. И проговорил: «Как скажешь…»

Она встала, пошла на кухню, поставила замороженное блюдо в микроволновку, прикурила новую сигарету и стала ждать звонка. Он не курит, и обычно дым его раздражает, но сейчас он так слаб, что вроде даже не заметил, что она курит и тушит окурки в чашку, оставшуюся после завтрака. Это он-то, всегда такой педантичный.

Франц сидит спиной к кухне. Когда блюдо разогрелось, она выкладывает половину на тарелку, быстро удостоверяется, что Франц так и не пошевельнулся, и подмешивает снотворное в томатный соус.

Франц пробует и поднимает на нее глаза. Молчание приводит ее в растерянность.

— Вкусно, — говорит он наконец. Пробует лазанью, пережидает несколько секунд, потом пробует соус. — А хлеб есть? — спрашивает он.

Она снова встает и приносит пластиковую упаковку с нарезанным хлебом. Он принимается собирать хлебом соус. Ест хлеб без всякого желания, механически, скрупулезно, пока не съедает до конца.

— Да что с тобой такое? — спрашивает Софи. — Где у тебя болит?

Он рассеянно указывает на грудную клетку. Глаза у него набухшие.

— Выпей горячего, тебе станет лучше…

Она встает, делает ему чай. Вернувшись, замечает, что у него опять мокрые глаза. Он пьет чай очень медленно, но вскоре отставляет кружку и с трудом разгибается. Заходит в туалет и снова ложится. Прислонившись к косяку, она смотрит, как он устраивается в кровати. Сейчас около трех часов дня.

— Я выйду кое-что купить, — забрасывает она пробный шар.