Сюзан Айзекс - После всех этих лет

На обратном пути знакомое с детства ритмичное постукивание поездов подземки несколько успокоило меня.

У Джессики, чтобы ублажать ее, был Николас Хиксон, а до него — Ричи, а может, и Картер. Я закрыла глаза. Ричи — каким он был любовником! Он был нежным, изобретательным и при этом у него был несколько извращенный ум. Джессика, как хищница, владела им. Но не только же Джессика: я вспомнила ухмылки Фрэн Гундерсен. Но никогда ни о чем не догадывалась. Ну, и хорошо, я ни о чем не догадывалась, и жила себе спокойно. Но кто же, черт возьми, был «др.» в календаре Ходжо? Может, ею оказалась Мэнди, подруга Стефани? В его распоряжении были все самые шикарные женщины Манхэттена, а он выбрал одну из Шорхэвена? Были еще «др.»? Имело ли это какое-нибудь значение? И если имело, как я смогу когда-либо это узнать?

— Фрэн говорила тебе, что у Ричи были кое-какие интрижки еще до Джессики? — выдавил из себя со смешком Митчелл Груен.

Уже давно наступил день, а его седые волосы были взлохмачены, как будто он только что встал с постели. На нем был толстый свалявшийся свитер, выглядевший так, будто он в нем спал.

— Почему ты думаешь, что Фрэн знает? — спросила я.

Митч пересек комнату, обойдя компьютеры, и направился в коридор, который вел на кухню. Он налил себе молока и медленно пил, обдумывая ответ.

— Неужели ты не поняла, Рози? Это и была Фрэн.

— Кем была?

— Той, с кем он имел интрижку до Джессики.

— Ну, это ты брось!

Казалось, его задел мой раздраженный тон.

— Да, Ричи занимался этим с Фрэн в течение многих лет.

Вдруг я поняла, что мне нечего ему ответить. Сердцем я почувствовала то, что он сказал — правда.

— Фрэн была очень красива, — добавил он.

— Нет, не была, — смогла выдавить я из себя. Если бы Ричи в этот момент каким-то чудом воскрес, я бы сама схватила нож и убила его.

— Да, да. Она была красивая — вначале. Крупная, красивая, пышная. Знаешь, Ричи буквально носил ее на руках.

— Он рассказывал тебе об этом?

— Ты что, с ума сошла? Нет! Она рассказывала. Но она жила в мире грез. Фрэн была такая. А ей следовало бы спуститься на землю. Знаешь, что он сделал к их пятой годовщине? Он заплатил полностью за дом, который она снимала в Бруклине. Она, конечно, рассчитывала на большее. Я имею ввиду обручальное кольцо. Она пришла ко мне в контору, вся опухшая от слез, умоляя меня поговорить с ним.

— И ты говорил?

— Нет, ты — сумасшедшая. Я никогда не впутываюсь в дела такого сорта. У меня были свои счеты с Ричи.

Я не знала, что делать, плакать или смеяться. Плакать я не стала, а задумалась над хронологией адюльтеров Ричи. Первой была Фрэн, и это длилось несколько лет.

— Когда он бросил ее? — спросила я настойчиво. — Когда появилась Джессика?

— Нет. У Фрэн и Ричи все это продолжалось даже после того, как Ричи выгнал ее.

Допустим, что Ричи бросил Фрэн в то же время, когда и уводил ее — и устроил себе передышку. А может, у него был еще роман, после Фрэн и до Джессики.

Это было как раз в то время, где-то в начале года, когда я уже начала подумывать, что наша совместная жизнь налаживается. Дела у Ричи шли хорошо, и он чувствовал себя достаточно уверенно. Казалось, вернулись старые дни. В течение нескольких месяцев не было звонков о том, что он остается ночевать в гостинице, потому что слишком устал, чтобы ехать домой на машине. И он не заставлял себя притаскиваться домой около часу ночи, а приезжал в девять-десять вечера. Мы сидели на диване в его комнате, его голова лежала у меня на коленях, — вместе смотрели телевизор или разговаривали. Только поглядите на нас. «Пара пожилых супругов», — как он однажды выразился. Это между Фрэн и Джессикой.

А мог ли быть в это время еще и третий роман? А почему бы и нет? Это объяснило бы, почему Ричи вдруг бросил Фрэн. Она все воспринимала очень болезненно. От нее нельзя было ничего скрыть так, как от меня, которая была занята своей работой, жизнью в Шорхэвене. Фрэн должна была уйти, потому что она была слишком близко — Ричи не мог завести новую интрижку, находясь под личным присмотром его личной секретарши. А также, надо отдать ему должное, несмотря на свою страстную, чувственную натуру, он был склонен к моногамии. До Джессики мы с удовольствием занимались любовью. И даже, когда появилась она, я не чувствовала себя покинутой. В ночь после нашего серебряного юбилея мы начали в постели, потом перешли в кресло, потом оказались на полу. Если бы с Фрэн у него было то же, что и со мной, он бы не смог любить еще и третью женщину, не рискуя умереть от сердечного приступа. Он должен был отделаться от Фрэн, прежде чем уйти — если ушел, конечно, — к той, третьей женщине, которая оставалась загадкой.