Сюзан Айзекс - После всех этих лет

— Ты хочешь поговорить об этом? — спросила Стефани.

По школьным стандартам, Стефани могла считаться близким другом: не только потому, что вместе готовили, любили антиквариат, посещали «блошиные рынки» и ездили в Манхэттен встречать мужей. Однако я не хотела говорить с ней о Ричи, главным образом потому, что она никогда не говорила ничего существенного. Я просто хотела побыть с ней. Как в лекарстве, я нуждалась в ее осанке, наклоне головы, мягкой шутке, легкой болтовне.

— Правда, Рози, что ты нашла его?

Я кивнула. Говорить я не могла — у меня пересохло в горле. Стефани тоже не была в хорошей форме.

— Я так… так обескуражена, — сказала она. И чтобы доказать это, заплакала. Слезы полились по ее выступавшим скулам и щекам.

— Извини меня.

— Все в порядке, Стефани.

— Я не знаю, что повлияло на Ричи, — заявила она, — но в течение долгого времени… он в самом деле был каким-то странным.

— Да, — признала я.

Она порылась в своих бесчисленных карманах и, в конце концов, вытащила грязную тряпку. Только она собралась вытереть ей глаза, как я выхватила ее из рук.

— Такая грязная тряпка. Ты получишь воспаление.

Она уставилась на тряпку так, как будто увидела ее впервые, и засунула обратно в карман. Рукой она вытерла слезы и, всхлипывая, потянулась к керамической вазе с какими-то растениями, чтобы отщипнуть потемневшие по краям листочки, выделявшиеся на темном фоне зелени.

— Извини, я так расплакалась…

— Я бы тоже хотела заплакать, но не могу. У меня — шок.

— А следовало бы. Ты представляешь, как это произошло?

— Я всегда думала, что Ричи может умереть от сердечного приступа, — пробормотала я, опережая ее вопрос. Я не могла сказать ей, что я горячо желала ему этого. Чтобы он умер от сердечного приступа во время любовных утех с Джессикой, или во время регулярной пробежки по прогулочной аллее Ист-Ривера, или во время игры в теннис в Гемптоне, или во время зимних катаний на горных лыжах, когда он, как рыба, хватал воздух, чтобы получить как можно больше кислорода.

— Конечно, ты в шоке, — сказала Стефани. — А кто бы не был? Однако ты прекрасно держишься, поверь мне.

Меня это немного утешило, хотя я стремилась в Эмеральд-Пойнт отнюдь не за тем, чтобы самоутвердиться в своей стопроцентной американской сущности. Один Бог знает, как я нуждалась в любой поддержке, особенно в хорошем совете.

До того, как Стефани начала вести жизнь хозяйки большого дома, посвятив себя поискам подходящей прислуги, поездкам с двухлетней Астор в гости к ее сверстникам, выращиванию пальм и лимонных деревьев в оранжерее, она занималась юридической практикой в одной из гигантских нью-йоркских корпораций, с гордостью и достоинством защищавшей интересы нефтехимических монополий.

— По-моему, мне необходим юридический совет, — сказала я и перешла к рассказу о сержанте Гевински. «Так!», — произнесла Стефани два раза и «невероятно!» — один раз. Когда я закончила, она сказала:

— Я бы остерегалась его.

Я почувствовала облегчение: я не была параноиком. Я предположила верно.

— Ты действительно так считаешь?

Она потерла указательным пальцем верхнюю, слишком полную, чтобы считаться идеальной, губу. Посторонний мог подумать, что Картер сделал ей пару уколов коллагена, чтобы ее лицо выглядело безукоризненно, но посторонний был бы неправ. Весь дом был увешан фотографиями в рамках, где Картер и Стефани были запечатлены во все периоды их жизни. Картер был симпатичным блондином с короткой стрижкой, как на рекламах «кадиллака».

Стефании — не просто симпатичной. От ее школьных фотографий в Гринвейле, от фото мисс Портер в команде хоккея на траве, до моментальных снимков в вечернем платье на вечеринках в колледже, до ее портрета, сделанного по случаю помолвки — она была несравненно хороша. Хороша, соглашался Ричи, но не сексуальна. Я не возражала. Мужчины глазели на нее на расстоянии, но очень редко осмеливались подойти, предпочитая менее роскошных, но — доступных.

Стефани совершенно не уделяла внимания своей внешности. Она была слишком спортивна, чтобы тратить время на изобретение стиля прически. По утрам она играла с нами в теннис, днем каталась верхом, вечерами занималась расчетами для мастера, который выкладывал ступеньки. Когда же ей надоедало все это, она надевала спортивный костюм и вместе со своей приятельницей, работавшей в городе, адвокатом Мэнди, бегала по вечерам.

Одевалась Стефани очень просто. У нее не было роскошного вечернего туалета, только черное, украшенное бабушкиным жемчугом платье и очень простые и очень большие бриллиантовые серьги. Она никогда не употребляла косметику, и это делало ее еще более привлекательной.