Екатерина Шварцбраун - Куда убегает ваш утренний кофе?

Когда я приехала к АЧ, он сказал, что ЕП беспокоится о моем состоянии.

АЧ сказал — ЕП ему сообщил, что вчера я была еще ничего, а сегодня из меня что-то такое полилось.

Я чувствовала себя плохо. Я думала, что беременна новым эоном, а мой живот — это небесный свод.

Вскоре меня забрали голубые ангелы.

Когда мама наконец умерла, и наступил новый год, а после — весна, я узнала, что же он написал дальше:

Die Magie im Leben des Babilonier

Komm, tritt in unser Haus. Unseres Hauses Lippen seien Honigseim, seine Haende seien Wollust, seine Schamlippe sei eine Honiglippe! Wie eine Schlange, die aus dem Loche herauskommt, um die alsdann Voegel zwitschern, so moegen sich die Menschen um das Haus schlagen.

Я перевела это автопереводчиком но почти ничего не поняла.

Существует очень плодотворная концепция в одной из ветвей психоанализа, под названием «проективная идентификация». От проекции она отличается «сохранением эмпатии» со «спроецированных содержанием», как это характеризует Кернберг. Проецируя на объект, вы вытесняете содержание, оно больше не ваше, если же присуствует проективная идентификация, сохраняется ощущение общности, единства со спроецированным соджержанием. Ситуацию секты, группы и лидера в терминах проективной идентификации можно описать как взаимный обмен проекциями, группа проецирует на лидера, каждый член группы — свои собственные содержания, в данном случае, части эго, а лидер возвращает группе, каждому члену — комплементарные проекции. В таком случае каждый из членов группы прочитаетв текстах лидера что-то свое, соответствующее его собственным проекциям, но каждый будет сохранять ощущение глубокой внутренней связи, родства и единства в лидером, что не удивительно, если учесть что на него проецируется часть эго, возможно, некое представление о «высшем Я». Что, как я думаю, и происходило в рамках нашей группы постольку, поскольку она существовала как единое целое. Такую группу интереснее рассматривать как некий организм с процессами внутреннего обмена — это такой небольшой «жругр», спрут, осьминог. Я была самым преданным служителем этого ктулху и он представлялся мне ослепительно прекрасным.

Я тогда работала в журнальном бизнесе. Специфика заключалась в том, что ко мне за день приходило довольно много представителей разных журналов, и мы с ними договаривались о чем надо. Поскольку я человек по натуре общительный (была раньше) и доброжелательный, отношения почти со всеми были прекрасные, и не чисто деловые — рассказывали и как жизнь вообще, что творится в бизнесе и в мире, и так далее. Среди посетителей было двое — один представлял, кажется, журнал ОМ, а другой забыла какой — особенно душевные. И вот я стала замечать, что-то странное. Приходит, например, человек из журнала ОМ: лысый, высокий, уши острые, глаза прозрачно-белого цвета. И начинает долго, подробно мне что-то такое объяснять — про молодежь, про супермаркеты. При этом глаза его сверкают, и смотрит он на меня так, будто знает все мои тайные мысли. А мои мысли кружатся вокруг того, что ЮФ с АЧ сделала. И возникает у меня такое ощущение, что он это понимает. Я начинаю внимательнее вслушиваться, что он мне говорит. Он говорит так осторожно, ласково и настойчиво, будто хочет очень, чтобы до меня дошла какая-то мысль, очень важная, и как мне кажется имеющая отношение к моей проблеме. Кажется, он знает справедливый способ сделать так, чтобы всем стало хорошо. При этом речь его — о пиар-акциях с раздачей призов, что-то такое, сейчас, к сожалению, не могу воспроизвести, но тогда я улавливала в его словах некий слабо мерцающий третий смысл, пойми я который — и всё бы встало на свои места. Я ощущаю его как бесконечно далекое, совершенно холодное и доброжелательное существо — высшее существо. Такое впечатление, что оно ограничено набором тем, адекватных ситуации, и только взглядом может дать понять, что видит меня изнутри, и явилось, чтобы мне помочь. Мы разговариваем гораздо дольше обычного, и он уходит, повторяя что-то типа — «главное — следить за остатками». В другой раз приходит другой такой приятель и тоже что-то такое важное втолковывает. Главное — это ощущение его всезнания, которое пронизывает меня, когда он смотрит. Я начинаю думать, что у меня появились дружественные демоны. Как еще демоны должны являться людям? В облаке огня и серы?

Я, правда, ничего не почерпнула из их разъяснений конкретного, но одно то, что ко мне приходят на помощь и чему-то пытаются научить какие-то существа, уже меня чрезвычайно воодушевляет. Главное — выглядят они почти так же, как все, но есть кое-что неуловимо странное. Блеск глаз, паузы в разговорах. Я постоянно в клинче — переполняют противоречащие эмоции. Я и ненавижу ЮФ, и восхищаюсь ею. АЧ меня предал, но у него великая любовь. Всё внутри кипит, а сделать ничего нельзя. Нечего делать. Вроде бы нашла выход: если АЧ так сильно хотел ЮФ, значит, я так же ужасно хочу ЕП. А что толку, все равно ничего нельзя сделать. ЕП никогда не придет ко мне, как АЧ к ней. После работы я у АЧ. Мы сидим на кухне, пьем кофе. Он говорит что-то про ЕП и смотрит на меня ласково. Я чувствую, он видит, что у меня внутри — что я вся сжалась, и мучительно стараюсь не покраснеть. Он знает, что я делала ночью. Я понимаю — бежать некуда. АЧ и это видит. Остается только молча признаться. Я наклоняю голову, смущенно улыбаюсь. Он улыбается мне в ответ — и я понимаю, ему весело наслаждаться моим смущением. Я смотрю ему прямо в глаза, уже совершенно серьезно: «Я никогда к нему не приеду». Он так же серьезно взглядывает в ответ «Я знаю». Бывало, мы подолгу сидели с АЧ в молчании, и только переглядывались. У меня в голове наши голоса отчетливо вели беседу. Я была уверена, что он знает то же, что и я. А чаще всего мы перебрасывались какими-то нейтральными фразами. Но эти фразы намекали на те, конкретные, болезненные вещи, которые мы не обсуждали. Мы и так отлично понимали друг друга. АЧ постоянно переходил из метаморфозы в метаморфозу. То он всезнающее высшее существо, которое с отцовской улыбкой смотрит мне в душу, в следующий момент он свернувшийся кусок плоти, аллегория страдания, почти женщина. Дальше он пижон, победно вскидывающий голову, с которой исчезает улыбка, и она превращается в львиную маску — и каждая метаморфоза соответствовала определенной мысли, которую я от него воспринимала без слов. Чтение мыслей у меня с ним процветало и в стабильный период, а с приближением острого расцвело пышным пламенем. Именно благодаря тому, что он читал мои мысли, а я — его, он и не догадывался в течение многих лет о том, что творится у меня в голове. Он всегда говорил: «У тебя всё по мордочке видно». Так я и думала.