Джейн Кейси - Поджигатель

— Нет, ничего. — Он посмотрел вниз, на свои ноги. — Просто я думал об этом перед встречей с ней. И захватил с собой инструменты… они могли понадобиться. Я хотел только поговорить с девушкой, но мы были совсем рядом с парком и, увидев ее, я достал электрошокер. Думал просто держать его в руке во время разговора и представлять, как бы все было, а потом взял и сделал это. — Судя по тону, его до сих пор удивляла собственная смелость. — Моим телом будто что-то овладело, и я протянул к ней руку с электрошокером. Она даже не заметила, как я это сделал. Только что рассказывала, как провела вечер, и вдруг упала на землю.

— Но на этом вы не остановились, верно? Вы отнесли ее в парк и избили до смерти.

— Я мечтал об этом целую вечность. И должен был это сделать. Меня никто не видел. — Его голос напоминал странную смесь смущения и торжества, будто он знал, что совершил дурной поступок, но все равно им гордился.

— Все было именно так, как вы думали? — спросил Петтифер с искренним любопытством. — Ваши ожидания оправдались?

— Вы про убийство? — Сельваджи смотрел через стол ярко сияющими глазами. — Это оказалось гораздо лучше, чем я думал.

Меня опять затошнило, и я отвернулся. Все, дело можно считать закрытым. Сельваджи признает себя виновным и получит пожизненное. Он уже никогда не выйдет на свободу. Справедливость восторжествовала.

Но какой ценой? При всем старании я не мог убедить себя в том, что наши жертвы оправданны.

Я постепенно вернулась к жизни, спасибо Богу и моим добрым ангелам, земные ангелы знатно потрудились: бригада «скорой помощи», которая поддерживала во мне дыхание, пока мы под вой сирены мчались в больницу; врачи, которые думали, как меня лечить, и медсестры, которые не сводили с меня глаз в те критические часы, когда никто не знал, доживу ли я до утра. Небесным ангелам, обитателям райских кущ, молилась мама, уповая на Пресвятую Деву Марию и разных других святых, рангом пониже. Позже папа рассказал, что она поставила на уши всех, от суперинтенданта Годли до Яна, который, забросив все дела, безвылазно торчал в больничной приемной.

Разумеется, в то время я ничего этого не знала. Очнувшись в больничной палате, совершенно не помнила, как там оказалась, что со мной произошло и какое сейчас время суток. У меня болела голова и все тело, и, кроме этой боли, меня практически ничто не волновало.

Впервые придя в сознание, я открыла глаза и увидела склонившегося надо мной врача в хирургической робе. Он оттянул мое нижнее веко и посветил фонариком мне в глаз.

— О-о! — простонала я хриплым от долгого молчания и жажды голосом, потом болезненно покашляла.

— С возвращением! Вы можете сказать, как вас зовут?

— Да, могу. А вы можете сказать, как зовут вас?

— Простите, но я должен услышать ваше имя.

— Мэйв Эйне Керриган. Теперь ваша очередь.

Он засмеялся.

— С вами все в порядке, да?

— А в чем дело? Почему я здесь?

— Вы помните, что с вами случилось?

Я хотела ответить — хотя бы для того, чтобы он отвязался, — но, открыв рот, поняла, что не знаю ответа, и нахмурилась.

— Не торопитесь.

— Сейчас. — Я подтянула одеяло, которым была накрыта, и от страха у меня засосало под ложечкой, а по спине побежали мурашки. — Сейчас я вспомню.

— Хм-м… — Врач выпрямился, достал ручку и сделал запись в моей карте.

Кажется, я не прошла какую-то важную проверку.

— У меня болит голова.

— Это неудивительно. У вас перелом черепа.

— Ого!

Неприятная новость. Я опять закрыла глаза, пытаясь вспомнить, как и почему это со мной случилось. Автокатастрофа? Да, я сидела в машине… Обернулась посмотреть на того, кто сзади… Но машина, кажется, стояла на месте… Нет, не то.

Когда я снова открыла глаза, врача в палате не было. Вместо него по обе стороны кровати сидели мои родители, усталые и слегка встрепанные. На папе был криво застегнутый кардиган, а мамины каштановые локоны распрямились.

— Что вы здесь делаете? — Я с радостью услышала, что мой голос окреп и стал не таким хриплым.

— Ты очнулась! — На мамином лице появилось невыразимое облегчение.

Я повернула голову и увидела точно такое же выражение у папы.

— Как ты себя чувствуешь, милая?

— У меня болит голова, па. — Это детское обращение невольно сорвалось с моих губ. Я и впрямь была слабой как ребенок и нуждалась в ласке и утешении. А, вот, вспомнила! Обязательно надо сообщить им, что со мной приключилось. — У меня перелом черепа.