Эрик Ластбадер: Зеро

Однако за все приходится платить. И раз за разом, выполнив задание, он низвергался с высот и начинал тонуть в трясине омерзения. Грудь безжалостно сдавливало, будто в тисках, разум мутился, становилось нечем дышать. И Сивит снова и снова проходил через чистилище. Потом возвращался.

Но сейчас все изменилось, и одному Сивиту было понятно, почему.

Геккон продолжал смотреть на него. Сивит схватил бутылку, налил виски на четыре пальца, но тут же отставил стакан в сторону. Соскользнув с кровати, преклонил колена и обратился к Богу, в которого не умел верить, прося ниспослать ему просветление. Кому он молился — Будде? Иегове? Иисусу? — Сивит не смог бы ответить. В эти минуты тяжелейшего кризиса, когда, как он полагал, решалось будущее мира, Сивит испытывал необходимость в беседе с кем-то, кто выше его. Митико назвала бы это высшее существо природой. Сивит же мог только склонить голову и отдаться на волю потока мыслей.

Он выплеснул спиртное в раковину. Неиспользованный лед за ночь растаял в ведерке, и Сивит зачерпнул прохладной воды. Потом, стараясь не встречаться взглядом с ящерицей на стене, побрел к занавешенной двери и вышел в лоджию. Пристальный, вселяющий тревогу взгляд геккона действовал на его обострившиеся чувства почти как человеческий.

Сивит всегда снимал номер на одном из верхних этажей отеля — непременное условие, дававшее ему определенные преимущества. Во-первых, с высоты, радуя глаз и поднимая настроение, открывался великолепный вид, а во-вторых, с профессиональной точки зрения это было необходимо для быстрой оценки обстановки на случай возможных неожиданностей. Жизнь научила Сивита быть крайне осторожным и предусмотрительным.

Внизу, сквозь шуршащие и потрескивающие пальмовые кроны и тропическое изобилие орхидей, маняще поблескивали лазурные воды Молокайского пролива. Утренний бриз утих, и Сивит определил опытным взглядом, что день предстоит безветренный — превосходный денек для рыбалки.

Будь он в другом состоянии, он уже сейчас следил бы за блестящей леской, уходящей в воду, чувствовал бы ее натяжение и подрагивание, а потом — резкий, мощный рывок, означающий, что глубоководная онага схватила наживку. Сивиту почудился вкус соли на губах, а мышцы непроизвольно напряглись и дыхание участилось, словно он наяву вываживал тяжелую, упирающуюся рыбину. А потом он бы сам ее выпотрошил и приготовил, и вкуснее этого блюда ничего не придумать.

Сивит вздохнул, освобождаясь от грез. Да, рыбалка сейчас была бы очень кстати — отвлечься, очиститься душой от шлаков и накипи, оставленных последним заданием.

«Прополка». На профессиональном жаргоне, странном, как наречие африканских бушменов, этим словом обозначалось санкционированное убийство.

Внизу, под галереей, появились молодые парень и девушка в спортивных трусах. Высоко поднимая ноги, они бежали по густой траве. Каркая, с ветки снялся вспугнутый минас. Сивит проследил глазами полет птицы и внезапно заметил возле кокосовой пальмы еще одну человеческую фигуру. Человек стоял, прячась в тени ствола, но и на седьмом этаже Сивита вдруг пронзило могильным холодом — столь мощная угроза исходила от фигуры этого человека.

Сивит мгновенно потерял интерес к улепетывающему минасу, к бегунам трусцой, забыл про теплый ветерок и про великолепный, издавна полюбившийся ему вид на остров Молокаи. С этого мгновения для него существовал только человек внизу. Профессионал не только в убийстве, но и в слежке, Сивит обладал способностью мгновенно опознавать людей на расстоянии по мельчайшим характерным деталям их осанки, походки, мимики, поведения и Бог знает чего еще. Для пущей уверенности он переместился в дальний конец лоджии. Листья пальмы раскачивались, продолжая скрывать стоящего внизу, но угол зрения изменился, и Сивит наконец сумел мельком взглянуть на лицо.

Стакан выскользнул из его руки и со звоном разбился о цементный пол. Сивит вдруг осознал, что цепляется за ограждение, в глазах поплыли темные круги, он судорожно хватал ртом воздух и старался не упасть на колени. Нет, этого не может быть! Неужели так скоро? Я еще не успел восстановиться, думал он. Изнурительнейшая гонка — и вот так, сразу, безо всякой передышки... Это просто невозможно!

Но ему ли было не знать: все возможно. Значит, его уже отыскали.

Сивит оторвался от перил, бросился в комнату и больно ссадил колено об угол кровати. Пошатываясь, добрался до ванной, где согнулся в мучительных конвульсиях, содрогаясь от рвоты. Он не успел эмоционально подготовиться к тому, что предстояло. Боже милостивый, подумал он, защити! Защити меня и тех, кого я люблю, если мне самому это не удастся.