Эрик Ластбадер - Зеро

Масаси вылез из машины и вошел в театр.

— Что ж, пора и мне, — решил Нобуо.

Он в последний раз вытер руки и убрал замызганный платок.

Интерьер театра был аскетичен, без каких-либо излишеств. Места для зрителей, сцена — и все. Не считая, конечно, мониторов. По обеим стенам были развешены в ряд телеэкраны, сейчас выключенные. В общей сложности в зале висело больше ста пятидесяти экранов, казалось, это пустые окна, глядящие в никуда. Из-за них атмосфера в театре делалась еще более унылой. Человек словно попадал в мертвую зону, где даже звезды — и те погасли. На экранах лишь мелькали тусклые отражения зрителей, которые рассаживались по местам.

Масаси, как обычно, подождал в дверях, пока не начнется представление. К этому моменту все места, кроме одного, обычно бывали заняты. Но — что гораздо важнее, — Масаси получал возможность внимательно разглядывать каждого, кто входил в зал.

Масаси сел. Слева от него сидела молодая японка в несуразно большом платье; в его расцветке было столько оттенков серого, что их трудно было различить. На щеках японки красовались голубые и пурпурные пятна румян. Губная помада ярко блестела. Волосы, везде подстриженные очень коротко (если не считать челки), казались жесткими, словно их намазали клеем.

Справа от Масаси сидел Нобуо.

Спектакль начался без традиционных трубных призывов и вообще без всякого предупреждения. И тут же все мониторы ожили. Замелькали светящиеся полоски и зигзаги.

И тут на сцену вбежали танцовщицы. Одни совсем голые, другие полуобнаженные, у некоторых тела были размалеваны белой краской. Они танцевали «буто» — примитивный современный танец, созданный в урбанизированной, прозападной послевоенной Японии и выражавший тоску по прошлому. Этот танец был политическим вызовом и в культурном плане считался реакционным, поскольку в основе его лежали мифологические архетипы. Динамический и одновременно статический «буто» впитал в себя духовный и материальный опыт Японии.

Солистка изображала богиню солнца, от которой произошел император. Удрученная тем, что она видит вокруг, богиня удаляется в пещеру, и мир погружается в темноту.

Только сладостный звон чаш с вином и разнузданные, сладострастные танцы, напоминавшие по форме ритуальные, смогли выманить богиню солнца из ее укрытия, и она вышла вместе со своими вечными спутниками: весной, светом и теплом.

Когда балерины кружились в танце, представлявшем в стилизованном виде древний земледельческий миф, на мониторах показывалась генеральная репетиция спектакля. Этот танец чуть отставал от танца живых девушек на сцене, что производило поразительный эффект зримого воплощения эха.

В антракте Масаси встал и, не сказав ни слова, вышел в фойе. А через мгновение подозвал к себе Нобуо.

— Вы что-нибудь поняли в этой белиберде? — спросил Масаси, когда Нобуо приблизился.

— Да я не обращал внимания, — откликнулся Нобуо. — По-вашему, девушки танцевали неплохо, да?

— Вы имеете в виду этих акробаток? — поморщился Масаси. — Им место в цирке. Если подобное действо называть искусством, значит, нынешние люди утратили творческие способности. От всего этого веет мертвечиной. Тут нет ни грации, ни тишины. Разве это юген? Последнее понятие, появившееся во время сегуната Токугавы в начале девятнадцатого века, обозначало сдержанную красоту, настолько скромную в своих внешних проявлениях, что сквозь оболочку проглядывала ее сущность.

Нобуо был достаточно осведомлен, чтобы не ввязаться в спор с Масаси и не угодить в ловушку. Для Масаси это было истинное наслаждение, ведь Нобуо не мог его переспорить.

— Дело продвигается недостаточно быстро.

— Я стараюсь, как могу, — возразил Нобуо. — Но нам приходится думать о производственном процессе. Вы же знаете, мы не автомобили собираем. Все должно быть сделано с минимальными допусками.

— Вы кому-нибудь другому зубы заговаривайте, — презрительно процедил Масаси.

— Я говорю правду, — напряженно произнес Нобуо. — Вы знаете, сколько энергии высвобождается при ядерном взрыве?

— Меня не волнует, какие у вас трудности, — отрезал Масаси. — Я должен уложиться в график. Нам необходимо все закончить через два дня.

— Мне наплевать на ваш график, — сердито воскликнул Нобуо. — Я волнуюсь только за внучку.

— Что ж, если так, — усмехнулся Масаси, — тогда вы через два дня будете готовы к встрече на вашей фабрике. Это крайне важно. Судьба Японии зависит от вашей технической грамотности, Нобуо-сан. Да, по правде сказать, и судьба всего мира тоже. Что значит по сравнению с этим судьба одной-единственной маленькой девочки?