Эрик Ластбадер - Зеро

— Ты изменился.

— Правда? — спросил Филипп. — В чем же?

Лилиан закрыла книгу.

— Трудно сказать. — Она сжала губы. Но нет, она знала. Странно, но Филипп стал неуязвим. Лилиан нуждалась в нем — вернее, в том, чем она его считала. Но теперь у нее появилось подозрение, что сам Филипп больше не нуждается в ней.

Они сидели лицом к лицу в гостиной своей тесной квартирки. На потолке мерцали разноцветные пятна света от уличных фонарей. Иногда проезжали машины, и тогда по разделявшему Филиппа и Лилиан ковру пробегал луч света.

— Когда я тебя встретила, — сказала она, — у меня было такое чувство, будто я протиснулась сквозь прутья клетки и стою рядом с прекрасным, но диким зверем. Я всеми фибрами души ощущала эту силу, и мне хотелось навсегда остаться рядом с тобой, под ее защитой.

— Как у отца.

— Нет! — испуганно воскликнула она, но потом рассмеялась, поняв, что Филипп шутит. — О, Господи, нет. Ничего подобного. Ничего общего с отцом.

Или с Джейсоном, подумала она, моим братом. Он обладал силой, похожей на силу отца, что я вся оцепенела, когда надо было действовать. Джейсон, хороший солдат, улетевший навстречу последнему в своей жизни восходу. Но я ведь не виновата в его смерти, правда? Так сказал Дэвид.

— А теперь? — спросил Филипп. — Что изменилось теперь?

Лилиан положила на книгу ладонь.

— Ты знаешь, — нехотя произнесла она, поскольку не желала признаваться в этом даже самой себе, — по-моему, больше всего я ненавижу в отце эту его убежденность в чистоте своих целей. Его сила — это сила праведника. У нас дома была сабля, и однажды он показал ее мне. Она принадлежала еще его отцу, кавалерийскому офицеру времен первой мировой войны. «Видишь этот клинок, Лил? — спросил отец, вынимая саблю из ножен. — Он сделан из цельного куска стали. — Отец ударил саблей по бетону. — Он не согнулся, Лил. Он крепок. Он неукротим. Ты когда-нибудь задумывалась о смысле жизни? Вот тебе ответ», — Она поцеловала Филиппа в щеку. — Твоя сила совсем другая. Встретив тебя, я впервые соприкоснулась с силой, подобной... потоку. Не найду другого слова. Потоку, а не цельному куску стали. В тебе нет неукротимости.

Филипп прикрыл глаза.

— Ты когда-нибудь видела японский длинный меч? Катану?

— Наверное. Но не помню.

— Значит, не видела, — сказал он. — Его бы ты наверняка запомнила. Катана сделана, из куска стали, который ковали и перековывали десять тысяч раз. Лучшего клинка мир не видел. Настоящая катана разрубает латы. Она пройдет сквозь кавалерийскую саблю твоего деда, как сквозь масло. Это к вопросу о неукротимости, как ее понимает твой отец.

Она пытливо смотрела на него, будто на спящего.

— Я бы хотела, — произнесла она наконец, — понять, что так привлекает тебя в этой стране?

— И люди, и сама страна.

— Иногда мне кажется, что ты сошел с ума. Это те самые люди, которые бомбили Перл-Харбор, которые предательски напали на нас ночью.

— Так у них принято. Лил. — Он сказал это так спокойно, что она содрогнулась. — Так они ведут дела. Даже войну. От этого они не становятся хуже. По крайней мере не все.

— Вот видишь, — сказала она, — когда ты так говоришь, я ничего не могу понять.

— Не знаю уже, как объяснить это еще доходчивее.

— Мне не понять японцев, — повторила она. — Они мыслят не так, как я. Меня от них в дрожь бросает.

— Я не могу научить тебя пониманию, Лил, — сказал Филипп. — И никто не может.

А вот и нет, подумала она, прижимая книгу рукой. Дэвид учит меня пониманию. Я чувствую, что с каждым днем узнаю все больше и больше. Что распускаюсь, как цветок.

— Мне кажется, что мы... что мы как два корабля, а между нами океан, — сказала Лилиан. — Иногда я чувствую, что ты очень далеко от меня. Фил.

Он открыл глаза.

— Я здесь.

Что еще он мог сказать. Как объяснить необъяснимое? Как передать то, что он почувствовал на развалинах храма Кэннон? Какими словами описать, как возникла из тумана Митико? А ведь именно этого хотела от него Лилиан. На радость или на беду, но он полюбил Японию. И хотел, чтобы она не только поднялась из руин, как храм Кэннон, но и пошла в своем развитии по правильному пути. А это подразумевало борьбу с Кодзо Сийной и его Дзибаном.

Лилиан попыталась улыбнуться, но то, что она собиралась сказать, было так важно, что улыбки не получилось.

— Ты не представляешь, как мне хочется в Штаты, Фил. Здесь я как мертвая. Или как в тюрьме. Жду, когда жизнь начнется заново.

— Жизнь вокруг тебя, Лил, — сказал он. — Если бы только ты не боялась ее.