Крейг Расселл - Вечная месть

— Почему, Франк? Почему ты убил всех этих людей?

Грубер улыбнулся:

— Пошли, Мария. Ты еще не все видела в моем доме.

21.45. Полицайпрезидиум, Гамбург

Анна Вольф потянулась и потерла глаза. Ей нужно было оторваться от компьютера на некоторое время. Последний час она просматривала файлы социальной службы, чтобы выяснить, где и когда Беата Брандт усыновила Франца. И никаких результатов. Она вышла в коридор и налила себе кофе из автомата. Подошли два сотрудника из Комиссии по расследованию убийств, и она немножко поболтала с ними, сознательно оттягивая возвращение к монитору компьютера и бесконечной череде фамилий в архиве.

Она как раз направлялась в кабинет, когда появился Хэнк.

— Как продвигается дело? — поинтересовался он.

Анна поморщилась:

— Никак. Не могу найти никаких записей ни о передаче Брандта социальным службам, ни о его усыновлении Беатой Брандт.

— Это потому, что, как мне кажется, мы изначально неправильно подошли к проблеме. — Хэнк примостился на краешек стола Анны. Он улыбался. — Думаю, нам нужно пойти к Фабелю.

21.55. Осдорф, Гамбург

В мозгу Марии с неимоверной скоростью прокручивались все имеющиеся сведения. Она старалась отгородиться от надвигающейся паники, способной лишь ухудшить ее положение. Грубер велел ей заложить руки за спину, скорее всего чтобы связать. И тогда она станет беспомощной. Но у нее имелись все основания полагать, что, несмотря на безумие, на свою чудовищную жестокость, он не собирается ее убивать. Она не является его мишенью. Не входит в список. Но были и другие, просто мешавшие ему: Ингрид Фишманн и Леонард Шулер. Грубер их убил, хотя они не входили в его список. А Шулера он даже оскальпировал и, чтобы доказать свое могущество, прилепил скальп к окну в доме Фабеля.

Мария вспомнила, как Франк позвонил ей на мобильник, когда они были в квартире подружки Франца Брандта. Он устроил так, чтобы ей пришлось выйти в подъезд, когда он намеревался дистанционно взорвать бомбу в квартире. Он хотел, чтобы она осталась в живых.

Она выполнила требование Грубера и заложила руки за спину. Он собирался связать ей запястья веревкой, и она знала, что при этом он положил пистолет на кухонный стол. На мгновение она прикинула шансы сбить его с ног и схватить оружие, но тут почувствовала, как веревка стягивает ее запястья.

Грубер взял Марию за предплечья, совсем не жестко, и повел с кухни по коридору туда, где в вестибюле при входе вверх шла лестница. Под лестницей имелась низкая полукруглая дверь, ведшая, как в свое время сообщил Марии Грубер, в подвал, заваленный коробками со всяким барахлом. Он подал знак Марии отойти в сторону, пока доставал из кармана ключи. Затем открыл дверь, потянулся и, включив свет, приказал Марии спускаться в подвал впереди него.

Она послушалась, начиная горько сожалеть, что упустила свой шанс, прежде чем он успел связать ей руки.

22.00. Полицайпрезидиум, Гамбург

Фабель сидел за столом и упорно смотрел на фотографию, пытаясь понять ее истинный смысл, когда зазвонил телефон. Это была Сюзанна, и Фабель пару секунд никак не мог переключиться.

— У тебя все в порядке? — спросила она. — Говоришь как-то странно.

— Все нормально, — ответил он, по-прежнему не сводя глаз со снимка на столе. — Просто устал.

— Когда будешь дома?

— Понятия не имею. Я по уши увяз с этим делом. Думаю, что провожусь допоздна. Не надо меня ждать. Вообще-то лучше я сегодня поеду к себе. Не придется тебя будить своим приездом.

— Ладно. — В ее тоне прозвучала нотка неуверенности. — Тогда увидимся завтра. У тебя точно все в порядке?

— Да нормально все. Не переживай за меня. Мне просто не мешало бы поспать. Слушай, мне пора… Увидимся завтра.

Фабель повесил трубку и некоторое время не убирал с нее руку. Он вспомнил, сколько такого рода телефонных разговоров было с женой Ренатой. Ночные звонки из Комиссии по расследованию убийств, или с места преступления, или из морга. Слишком много было в его жизни таких звонков, и они постепенно подточили его брак и верность жены.

Но на сей раз он соврал Сюзанне насчет причин, по которым не приедет. Сегодня ночью ему требовалось побыть одному, требовалось время и место подумать. На его плечи словно давила невыносимая тяжесть, которую невозможно скинуть одним неимоверным усилием. Это была глыба, которую он должен сбросить с себя сам, только сам.

И помочь ему должна была фотография, лежавшая на столе.

У всех есть прошлое. И все когда-то были другими. Эта мысль бродила у него в голове, когда он смотрел на любительский снимок юного, еще не подавшегося в террористы Франца Мюльхауса и когда Анна описывала фотографию новобрачной Ульрики Майнхоф. Жизнь, предшествовавшая той жизни, что известна полиции.