Эрик Ластбадер - Мико

Но “Тэндзи” изменило бы все это. Нанги опасался, что, если американцы пронюхают об этой операции, они станут срывать, ее наперегонки с Советами. Этого нельзя было допустить.

Впервые за многие десятилетия Япония оказалась совсем одна, и, странное дело, это было пугающее ощущение. Нанги все яснее сознавал, что больше нельзя грезить о былой Японии. Она ушла, ее смел солнечный ветер атомных взрывов, ее оставил за спиной экономический скачок, большую роль в котором сыграл и он, Нанги.

Нанги прикрыл глаза, зная, что в жизни не бывает простых ответов, а на деле все не так чисто и гладко, как было в замысле. “Решай задачи по мере их постановки, — подумал он. — Сперва надо преодолеть эту китайскую преграду, а уж потом размышлять о таинственных древних карах”.

Хотя на вилле никого не было, когда он приехал туда, теперь он слышал мягкие шаги, стук открывающихся и закрывающихся дверей, предвещавших скорое начало работы. Он потянулся к кувшину с ледяным чаем и налил себе бокал. Чай был очень вкусный и бодрил; в такой день, когда уже начинает парить, только его и пить.

Нанги не повернул головы, когда его чуткий слух уловил чье-то приближение, он так и сидел, прихлебывая свое питье и внимательно глядя на девушку, которая, будто нимфа, вынырнула из спокойных вод Южно-Китайского моря.

— Добрый день, мистер Нанги.

По взаимному соглашению здесь они разговаривали только по-английски. Для обоих этот язык был чужим, но; во всяком случае, они одинаково ненавидели его лютой ненавистью.

— Мистер Лю.

Нанги склонил голову, никому не адресуя свой поклон. Он услышал скрип шезлонга рядом с собой, мелодичный звон льда о стекло и только тогда повернул голову.

Должно быть, далекие предки этого человека были чистокровными маньчжурами, поскольку у него был удлиненный череп с высоким сводом, что свойственно этому этносу. Он был высок для жителя Востока, знал это и использовал свой рост в качестве своего рода средства устрашения, даже когда сидел.

Сейчас Лю улыбался и прихлебывал свой чай, положив голову на спинку шезлонга.

— Ну, и каков нынче в Японии деловой климат, мистер Нанги?

У Лю была привычка начинать обсуждение так, словно о предмете беседы уже шла речь.

— Очень хороший, — кратко ответил Нанги, решив не давать Лю пищи для размышлений до тех пор, пока сам не будет к этому готов. — Прогнозы весьма радужные.

— Ага, — сказал китаец, покачав головой. — Значит, ваше... хм, “кэйрэцу” не очень тесно связано с тяжелой промышленностью, с которой и начался ваш экономический скачок. — Он поставил на стол свой запотевший бокал и сложил руки на брюшке, сомкнув кончики пальцев. — Как я понимаю, такие отрасли промышленности, как сталелитейная, которая служит хребтом вашего экономического развития, переживают сейчас значительные денежные трудности в связи с общемировым кризисом.

Нанги долго молчал, гадая, насколько осведомлен его собеседник. Он мог знать, как плохи дела, но мог просто закидывать удочку, дабы получить подтверждение имеющимся у него сведениям. Нанги надо было ответить ему так, чтобы ничего не выболтать.

— С нашими сталелитейными предприятиями все в порядке, — взвешивая слова, сказал он. — Мы от них не имеем ничего, кроме прибылей.

— Да уж, конечно. — Этими словами Лю дал понять, что он не верит утверждению Нанги. — А как насчет добычи угля? Текстильного производства? Нефтехимии?

— Эта тема не представляет для меня никакого интереса. Лю приподнял голову, словно собака, делающая стойку.

— И все же, мистер Нанги, мне-то интересно, почему вы пожелали продать отделение вашей фирмы, которая, по вашим же словам, приносит вам столько прибыли.

— Мы больше не заинтересованы в производстве стали. — Он сказал это, возможно, несколько поспешно.

Но теперь, во всяком случае, Нанги знал степень осведомленности китайца. Она была огромной, и Нанги стал еще бдительнее.

— Настоящие сложности для Японии, думаю, только начинаются, — сказал Лю, будто учитель, вразумляющий своего ученика. — Ваш золотой век безудержной глобальной экономической экспансии подошел к концу. В былые годы вы могли экспортировать свою готовую продукцию на зарубежные рынки, где их тотчас раскупали в ущерб местным товарам. Это давало вам, разумеется, не только прибыль, но и неуклонно повышающийся уровень занятости в вашей стране. Но теперь времена изменились! — Лю разомкнул пальцы и растопырил их, ладонь стала похожа на морскую звезду, потом опять сцепил их и устроил на животе. — К примеру, автомобили, одно из ваших самых больших достижений. Ваше вторжение на внутренний авторынок США вызвало взрыв безработицы в этой стране и недавно поставило одну ее гигантскую корпорацию на грань финансового краха. Вы не хуже меня знаете, как медлительны американцы, когда надо захватывать инициативу! — Он чуть улыбнулся. — Но рано или поздно даже очень крепко спящий должен пробудиться, а если его сила безгранична, как мощь Америки, это пробуждение может быть очень бурным. Американское правительство теперь то и дело бьет вас квотами на импорт. И в итоге вы начинаете понимать, что значит фехтовать на международной арене. Чтобы выжить, вы должны экспортировать капиталы и технологию, строить новые заводы фирмы “Ниссан” в Теннеси, а не на Канде. А это чревато уменьшением занятости в Японии и снижением прибылей. Ваша эра свободной торговли кончилась.