Эрик Ластбадер - Мико

— Прежде я слышал только о знаменитом нраве Томкина. Говорят, это невозможно было передать словами!.. — Его голос звучал нарочно беспечно и благодушно.

— Вы вернули Мери Кейт на работу?

Она ощутила сердцебиение, будто в груди раскачивалась гранитная глыба.

— Она не подходила для этой работы, Жюстин, так зачем было брать ее снова? — Он стоял к ней ближе, чем ей хотелось бы. — Я же говорил, что нашел на это место человека получше.

Она резко повернулась к нему, ее глаза сверкали.

— Вы использовали меня, вы, подонок!

Он сохранил невозмутимость.

— Ваша беда в том, что вы — пугливое дитя, заключенное в оболочку женщины. Кончайте с этим, Жюстин. Я использовал вас ничуть не больше, чем любого другого. Да и слово это не совсем верно. Мери Кейт не справлялась с работой. В мире матерых дельцов работника любого уровня не выгоняют, пока не найдут ему замену. Я бы отнесся к своим обязанностям в компании халатно, если бы действовал как-то иначе.

— Но мы же подруги!

— Ну, это несущественно. Но, если вас это утешит, я сожалею, что смешал личное с деловыми интересами! — Он улыбнулся. — Уверяю вас, в этом не было ничего дурного. Я видел кое-что из ваших работ по контрактам, я разговаривал кое с кем из моих сотрудников, прибегавших к вашим услугам в прошлом году. Все они считают, что вы были великолепны. — Он снова улыбнулся. — И все они, между прочим, предупредили меня о вашей вспыльчивости.

— Но вас, я вижу, это не отпугнуло.

Теперь она жалела, что расплакалась при его появлении.

— Мне слишком нравилась ваша работа. Вы очень самобытны во всем, что касается теории рекламного дела. Это бесценное качество! — Он на мгновение отвернулся, сделавшись похожим на маленького мальчика. — В общем, я думал, что смогу приручить вас. Я считал это своего рода ответом на вызов. — Его глаза вновь уставились на нее. — Я бы отдал все, что угодно, за возможность начать все сызнова.

— И поэтому вы преследуете меня?

Он покачал головой и покрепче уперся ногами в дно, когда высокая волна перевалила через коралловый риф возле мыса и покатилась в их сторону.

— Не только. Я убедился, что в конторе без вас пустовато.

Когда накатила волна, вода поднялась до подбородка, и их бросило друг к другу.

Нанги закинул больные ноги на шезлонг, откинулся назад и устремил взор в просторы Южно-Китайского моря, набегавшего на бледно-желтый берег Шек-О. Он был на южном конце острова Гонконг, ближе к Абердину, чем к Центральному району — средоточию всей деловой жизни этой колонии британской короны. Шек-О был одним из четырех или пяти районов Гонконга, где жили истинно богатые обитатели этого города, приютившего и толстосумов, и жалких бедняков.

Но за те полтора года, что он прожил здесь, положение изменилось. Во-первых, снесли прекрасную гостиницу в бухте Отпора, чтобы возвести на ее месте новый квартал высотных домов. Нанги жалел об этом не только потому, что провел много дней на широкой веранде этой выстроенной в колониальном стиле гостиницы, попивая чай и улаживая дела. Он грустил при мысли о том, что былые нравы уходят в прошлое, а солнечные безмятежные деньки омрачены жаждой наживы, порождением строительного бума, охватившего Гонконг в конце семидесятых годов, когда колония в течение пяти или шести лет развивалась ускоренными темпами.

Вот почему он переехал сюда. Из-за развала всей системы недвижимости. Именно это превращало снос гостиницы в бухте Отпора в событие по-настоящему горестное.

Теперь Нанги сидел один на вилле, отделанной лепным гипсом и покрытой черепичной кровлей, наблюдая за молодой, едва достигшей брачного возраста китаянкой, которая храбро бросала вызов грязному Южно-Китайскому морю, сбегая по пляжу в мягкий прибой. Рядом больше не было ни души, хотя на столе с крышкой из горного хрусталя, у левого локтя Нанги, стояли кувшин с ледяным чаем и пара высоких бокалов.

Он видел голову девушки, торчавшую над водой. Она не потрудилась завязать волосы или надеть какую-нибудь шапочку, и теперь темный шлейф ее волос струился по обнаженной спине, колыхался в воде, будто морская анемона с влекомыми течением стеблями.

У-син. Эти слова все время вторгались в сознание. И это было плохо. Три смерти и три вопроса, на которые надо было найти ответы. Нанги интересовало, какая связь могла быть между “Тэндзи” и убийствами у-син.

Теперь, если происходило что-либо необъяснимое, он сразу вспоминал “Тэндзи”. Это было вполне логично. Он знал, что русские не остановятся ни перед чем, чтобы отнять “Тэндзи” у Японии... если они узнают, что такое “Тэндзи”. Что же касается американцев, то он вполне мог представить себе их попытку сорвать операцию. Со времен окончания войны Америка зависела от Японии, которая была ее антикоммунистическим сторожевым псом на Востоке. Но Америка хотела, чтобы Япония, подобно ивовому прутику, послушно сгибалась по воле страны-победительницы. А Япония и впрямь всецело зависела от Америки.