Эрик Ластбадер - Глаза Ангела

Ирина так ярко представила себе жаркие объятия Валерия, что на миг испугалась. Что это с ней происходит? Она перестала понимать себя. Кого она любит в конце концов, Марса или Валерия? Ей казалось, что она полюбила Марса, но в таком случае как она может мечтать о близости с Валерием, ревновать его к актрисе? Все вдруг непонятным образом усложнилось. Раньше было проще. Она спала с Валерием, и ей это нравилось. Она выделилась из серой, безликой толпы женщин, потому что ее выбрал могущественный, всеми уважаемый Валерий Бондаренко. А когда он дал ей понять, что она может получить гораздо больше, разделить с ним власть над людьми, она была готова сделать все, чего бы он ни попросил. Любовник попросил ее шпионить за Марсом Волковым — замечательно, очень интересно, почему нет?

Так она рассуждала, пока не познакомилась с Марсом, и они не начали встречаться. Он оказался совсем не тем человеком, каким описал его Валерий. Сейчас ей не только не хотелось шпионить за Марсом, она чувствовала себя предательницей по отношению к нему, и ей стало противно докладывать Бондаренко о поступках, мыслях, чувствах Марса, об их отношениях. Она постоянно нервничала и не могла расслабиться ни на минуту. «Так и до нервного срыва можно дойти, — в смятении думала Ирина. — Пора это прекратить, взять себя в руки. Если я заболею, ни один из двух этих мужчин не захочет иметь со мной ничего общего, и что будет тогда? Опять скучные будни, ничтожная жизнь. Кого же мне все-таки выбрать, Марса или Валерия?» Она мучилась и не находила ответа. В спальню вошел Марс, удивленно спросил:

— Что это ты уставилась в темное окно? Что ты там увидела? Или ты, словно кошка, смотришь в никуда? Я, например, не вижу ничего интересного на улице в эту пору.

Ирина повернулась к нему.

— Я задумалась, больше ничего.

Марс долго смотрел на нее, изучая выражение лица молодой женщины.

— Сейчас поздно. Неподходящее время для размышлений. Кто же на ночь глядя предается печальным мыслям, котик мой?

«Котик мой»... Так же и Валерий называл Наташу Маякову...

— По-моему, как раз наоборот. Именно ночью начинаешь думать о всякой всячине, когда не мешает дневная суета. Темнота всегда печальна, тиха, а иногда и страшна.

— Ну, не знаю. — Он не понимал, к чему она клонит. — По ночам мне, например, хорошо работается.

— Почему?

— Ничто не отвлекает, спокойно вокруг, все спят. Скажи мне, что с тобой? Похоже, тебе передалась чеховская меланхолия, безысходность. Какие-нибудь неприятности? Скажи, я постараюсь помочь.

Он прижался губами к ее уху, ласково сказал:

— Между прочим, ты понравилась моим. Первая женщина, которую они признали, — это ты. Ты всем понравилась.

При этих словах у Ирины стало так светло на душе! Сердце забилось часто и сильно, казалось, вот-вот оно выскочит из груди. Она украдкой взглянула на Марса: заметил ли он ее волнение?

— Я люблю тебя, Ира.

Как долго ждала она этих слов, как долго мечтала о них! Может быть, она наконец обретет семью, которой у нее никогда не было? Она все бы отдала за то, чтобы у нее были свои любящие, заботливые, родные и милые люди.

Марс поцеловал Ирину в щеку, весело сказал:

— Ну, как ты? Лучше стало? Вот и чудесно. Знаешь, Ира, мне сейчас хочется пооткровенничать, хотя в моем положении следует держать язык за зубами, а уж имея такого могущественного врага, как Бондаренко, тем более. Но мне кажется, тебе можно довериться. Никому я не говорил такого, только тебе.

Он нежно поцеловал ее губы.

— Наверное, я с ума сошел, да?

— Нет, почему? — нежно ответила Ирина, — так себя ведут все влюбленные мужчины.

— Вот именно. Мне нельзя влюбляться, нет ничего хуже, чем влюбиться такому человеку, как я.

— Почему?

— Любовь ослабит меня.

Ирине вспомнился Валерий, сказавший ей почти то же самое, когда рассказывал ей о своем бездетном браке и радовался, что у него нет детей, иначе он мог бы стать еще более уязвимым. В чем-то Валерий и Марс такие разные, а в чем-то очень похожи! Оба носят маски, скрывая свои мысли и чувства от окружающих.

— Ира, пообещай мне, — снова целуя ее, сказал Марс, — что никто не узнает о том, что я тебе сейчас скажу.

— Обещаю.

— Представляю, как удивился бы Бондаренко, если бы обнаружил мою скрытую симпатию к националистической организации «Белая Звезда». Он бы сожрал меня с потрохами!

Менее всего на свете она ожидала услышать то, что услышала, и от неожиданности растерялась. А Марс тем временем говорил: