Эрик Ластбадер - Глаза Ангела

Вопрос был для нее неожиданным и неприятным, ей понадобилось время, чтобы не выдать своего волнения. Она несколько раз глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, но каждая секунда молчания делала более весомой маленькую победу Рассела, угодившего в цель.

— Совсем не беспокоит. Я и думать о нем забыла, — соврала Тори.

— Значит, зажило, — он отнял руку, но Тори стояла не двигаясь. — Скажи мне, ты способна делать все, что делала до аварии?

После этой фразы маленькие кусочки разрозненной мозаики стали на свои места, образовав картинку, — в мгновение ока Тори сообразила, что к чему.

— Теперь я понимаю: это ты приказал Ариелю устроить мне проверку, вот зачем он завел меня в подземные тоннели, заранее зная, что там окажутся японцы. Поэтому-то он выждал, предоставляя действовать мне. Вы сделали из меня подопытную крысу, блуждающую в лабиринте! Согласись, что это правда!

— Вижу, что с воображением у тебя все в порядке, — улыбнулся ей Рассел, пряча магнитофон в карман. — Но чтобы ты не слишком напрягалась, скажу, что не имею ни малейшего понятия о том, почему Ариель затащил тебя в эти дурацкие катакомбы. Ведь прийти с тобой в опасную зону значило рисковать собственной безопасностью, — боюсь, что именно за это и поплатился Соларес.

— Не выдумывай. — Тори смерила Слейда высокомерным взглядом. — Если бы ты знал, кто его прикончил и почему, ты бы не стоял сейчас здесь, в этой комнате.

«...Я нужна тебе, Рассел. Вот настоящая причина твоего приезда сюда. Девочка Тори успешно сдала очередные вступительные экзамены, и ты хочешь забрать ее обратно к себе».

— Мы теряем время. Скажи лучше, почему ты, попав в аварию, отказалась от американских врачей и отдалась в руки японским хирургам, которых мы не в состоянии были контролировать? Ты же подвергла риску всю нашу организацию! После подобной выходки я просто не мог не уволить тебя. Ты сама виновата.

— Я вынуждена была так поступить, чтобы спасти себя. Японские специалисты — лучшие в мире в области восстановительной хирургии. Кроме того, они мои друзья, и я им доверяю.

— Возможно, только...

— До тебя что, никак не дойдет, Рассел? Мне нужно было, чтобы мое тело оставалось таким же совершенным, как раньше. Без него я ничто, ноль. Жизнь потеряла бы для меня смысл!

— Не спорю, твоя точка зрения вполне понятна. Только наши врачи ничуть не хуже японских и гораздо надежнее. А вдруг ты бы выболтала что-нибудь под наркозом? На карту была поставлена судьба Центра.

— Ловко выкручиваешься. Все это был лишь предлог, чтобы уволить меня, а истинная причина в другом. Только что ты сказал одну вещь, и я не могу не согласиться с тобой: мы были как брат и сестра, дети Годвина, и ты видел во мне главного своего соперника. Ты мечтал избавиться от меня, вот и воспользовался моим промахом. Что ж, Центр ничем не отличается от других мест. Везде властвуют мужчины.

— Руководство организацией не твоя стезя, Тори. Но, уверен, ты скучаешь без настоящего дела, если не страдаешь. Что касается твоего бедра...

— Японцы вставили внутрь протез из материала, намного превосходящего по своим качествам человеческую кость. Он в десять раз гибче и в сто раз прочнее. Раз уж ты спросил, отвечу: в сырую погоду нога не болит, суставы работают, как раньше, ничто не напоминает мне, что кость бедра — искусственная. Разве что я стала бегать, прыгать и вертеться лучше, чем до имплантации протеза.

— Из передряги с японскими преступниками ты выбралась молодцом, — улыбнулся Рассел, тем самым показывая, что верит ей, но эти слова лишний раз убедили Тори в том, что Ариель подверг ее испытанию не случайно.

— Ты никогда не согласишься с тем, что я сделала правильный выбор, отдавшись в руки японским хирургам, правда?

— Ты действовала под влиянием эмоций, а не разума, и, что хуже, никак не хочешь видеть опасность, которой ты подвергалась, находясь у чужих людей. Ты не оставила мне выбора.

— Какой услужливой бывает наша память.

— Все мы верим в то, во что хотим верить.

— Только не Бернард.

— Ты слишком сильно веришь в Бернарда, хотя, что же в этом странного — ведь он воспитал тебя. Он был твоим учителем. Но директором он все-таки назначил меня, мне вручил бразды правления. За это ты и невзлюбила меня.

— Мне было противно видеть, как ты использовал людей в своих целях.

— Ты забываешь, что Бернард Годвин был и моим учителем тоже.

Наступило молчание. Тори был неприятен как сам разговор, так и самодовольный тон Рассела. Наконец она произнесла: