Эрик Ластбадер - Глаза Ангела

— Ой, Арбат! — воскликнула Ирина, засмеялась, потом зарыдала снова.

— С вами все в порядке? — спросила Тори, подходя к Валерию.

— Не знаю, — ответил Валерий. — Произошла странная вещь. Я так давно мечтал об этой минуте, думал, что буду счастлив, увидев перед собой труп врага, но сейчас никакого счастья или радости не испытываю. Я обессилен, опустошен, — он положил руку на голову Марса, — у меня такое ощущение, словно часть моей души омертвела, перестала существовать.

— Вам не следовало приходить сюда, — сказал Рассел, — с вашей стороны это было опрометчиво. Этот сукин сын чуть было не убил вас. Странно, что он промахнулся...

— Поймите, я поступил так, как следовало. Волков уничтожил бы вас без малейшего колебания. Поэтому вам нельзя было появляться здесь вместе со мной. Кроме того, у Волкова была возможность взять в заложники кого угодно из присутствовавших здесь, кандидатов много.

— Ну и что? — возразил Рассел, — у нас было бы время предотвратить такую попытку и...

— Вы не знали Марса Волкова так хорошо, как знал его я, — перебил Рассела Валерий, — он почему-то только ранил меня, первый раз за свою жизнь промахнулся. Меня это тоже очень удивляет... — Валерий оторвал взгляд от лица мертвого врага и взглянул Расселу в глаза: — Марс был отличным стрелком.

— Не молчи, скажи что-нибудь, — сказал Одиссей Ирине.

— У меня такое чувство, что я — грязная, — Ирина положила голову ему на плечо. — Обними меня, — попросила она и, когда Одиссей обнял ее, прижалась к нему сильнее. — Марс был прав, говоря, что насилие влечет за собой насилие, он вообще все правильно сказал. Обо мне. Я соблазняла мужчин, лгала, и мне нравилось это делать. Я дошла до того, что сознательно пошла на предательство. Я выдала Наташу Марсу, рассказав ему о ее связи с Валерием. Но я не знала тогда, что на Лубянке работает не Валерий, а Марс. Но теперь это не имеет значения. Предательство есть предательство. Наташа относилась ко мне как к подруге, а я поступила гадко, предала нашу дружбу. Я виновата в ее мучениях. И я своими руками застрелила человека, с которым была близка. Совершила убийство. Мне место среди таких, как Марс.

— Я не могу тебе помочь, Ирина. Не могу избавить тебя от угрызений совести! Сделанного не воротишь.

Ирина отодвинулась от Одиссея, посмотрела в его необыкновенные глаза.

— Почему ты не можешь помочь мне? — спросила она. — Я так надеюсь на тебя.

— Нет, Ирина. Ты должна полагаться только на свои собственные силы. Пришла пора. Только ты сама способна спасти себя от той жизни, какую вела, ты сама, и никто другой, в состоянии свернуть с того пути, который ты избрала. Если ты, конечно, действительно хочешь порвать со своим прошлым.

Ирина вся внутренне напряглась, знакомое чувство пустоты, безысходности заполнило ее измученную душу. Она снова испугалась, что ее схватят, бросят в тюрьму — ведь она убила человека. «У тебя ничего нет», — сказал Ирине внутренний голос. «Это правда, — подумала она, у меня нет ничего. Я все потеряла, и жизнь моя прошла зря. И зачем только я родилась на свет, Господи?»

Женщина готова была разрыдаться от отчаяния, но поборола подступившие к горлу рыдания, заставила замолчать внутренний голос. «Нет, — решила она, — еще не все потеряно, и в моем положении можно найти выход, и даже не один». И ее захлестнуло горячее желание найти этот выход, бороться, но не сдаваться. Пусть мечта об Америке останется только мечтой, пусть! Мечтать о таком было глупо. Кому она нужна в этой Америке? Да и от самой себя никуда не убежишь. Надо в конце концов отвечать за свои поступки, этому она научилась у Одиссея. Ирина посмотрела в его глаза, в их непрозрачную глубину, и во время молчаливого диалога сказала ему, что готова отвечать за все то плохое, что сделала в своей жизни.

Рассел занялся раной Валерия, а Тори пошла к Ларе посмотреть, жива ли она. Лара была мертва. Затем Тори подошла к бассейну, наклонилась, ухватилась за тело Татьяны и вытащила его из воды. Татьяна тоже была мертва. «Сколько смертей, сколько ушедших жизней! — с горечью в сердце подумала Тори. — Кончится ли это когда-нибудь?» Этот вопрос девушка постоянно задавала себе с тех пор, как умерла Кои. Очистилась ли душа ее японской подруги такой страшной ценой? Тори не знала. Но не могла забыть сцены самоубийства, навеки запечатлевшейся в ее памяти. Не могла забыть яркую голубизну неба, белые одежды Кои, ковер цветов и ужасную рану, мгновенно окрасившую в кровавый цвет не только ткань, но и траву под ногами Кои. А что за странные горы увидела она? И огоньки в горах? Тори мысленно прочла молитву за упокой души Кои и за себя тоже.