Эрик Ластбадер - Черное сердце

— Ну, приступим?

— Чуть попозже, — Салливен чуял запах какой-то сделки и хотел сначала все выяснить.

Макоумер подошел к столу, очистил крабью клешню, окунул ее в майонез и стоя начал жевать. Крабье мясо было восхитительно свежим.

— Скажи-ка, Джек, — как бы между делом спросил он. — Как у тебя сейчас дела в финансовом отношении?

— Отлично, — буркнул Салливен.

— А я слышал другое, — Макоумер очистил следующую клешню. — Дела у тебя идут неважно. Точнее, очень плохо.

— Я же играю на бирже, — ответил сенатор немного слишком поспешно.

— Тебе не везет.

— У меня и раньше такое бывало, но я всегда вылезал.

— Но сейчас ты не выберешься, — Макоумер утер рот и пальцы льняной салфеткой с вышитой монограммой Клуба. Он прямо взглянул в лицо собеседнику. — На этот раз ты увяз слишком глубоко. Твоя жена когда-то была богата, но все ее состояние растрачено, у тебя трое детей учатся в колледже, а один — в медицинской школе. Это тяжелая ноша, Джек, слишком тяжелая. И ты очень далеко зашел. Триста тридцать тысяч! Такой долг переломит тебе хребет.

— О чем ты говоришь? — прошептал Салливен.

— А мне бы не хотелось, чтобы с тобой такое случилось, Джек, — Макоумер вернулся к своему креслу, но не сел и сверху, стоя, смотрел на Салливена. — Это я тебе честно говорю. Ты слишком важен для мен, Джек. Приведу только один пример: подумай, сколько добра ты можешь сделать, если все же начнешь расследовать систему обеспечения безопасности Де Вит-га, или если намекнешь прессе на тот разговор с Лоуренсом?

— Ты ждешь, что я отдам тебе в руки всю свою жизнь?.. Просто так?

— Да я ничего подобного и не предлагаю! — Макоумер был совершенно спокоен, даже расслаблен. — Джек, да я и помыслить не могу попросить тебя сделать что-то вопреки твоим принципам! Ведь мы одинаково смотрим на вещи.

— Но если Готтшалк станет президентом... Предположим, он им станет...

Макоумер наконец уселся в кресло:

— Послушай, современная политика не делается одним человеком, даже президентом — ее делают те, кем он себя окружает. Сейчас у власти демократы, и что мы имеем? Еще более пышный расцвет бюрократии и бесчисленное число агентств, якобы пекущихся о нуждах общества и социальной защищенности. Сплошная болтовня об экологии, солнечной энергии, ужасно большом бизнесе!

Факт остается фактом: в наше время президентом становится тот, кто умеет выгодно себя подать. Теперь, в век телевидения и телевизионных дебатов, все зависит от личного обаяния. Все остальное делает пресса и... «выжаривание сала».

Кто выдумал Рейгану его экономическую программу? Экономический кудесник Стокман. Советникам Рейгана понравилась эта программа, и потом они всучили ее старику. Ведь программа — вовсе не плод его раздумий.

— Но окончательное решение принимал все-таки он.

— Правильно, как раз это я и имел в виду. Решение принимает президент, но такой президент, который может себя выгодно подать, иначе ему крышка — ошибок ему не простят. Господи, да вспомни Кеннеди! Это ведь его администрация втравила нас во Вьетнам и в историю в Заливе Свиней, но все равно он считается величайшим секс-символом двадцатого столетия!

Он наклонился вперед:

— Неужели ты действительно думаешь, что все эти ошибки, даже грубейшие, что-то значат? Мы-то знаем, что это не так. Потому что людям хочется верить в какого-то конкретного человека. Сегодняшняя Америка — это Камелот, а президент — король Артур. Американцы купились на волшебную сказочку. Войну начал Кеннеди, Джонсон только продолжил — а что ему оставалось делать? Ведь это не он принимал решение ее начать. Это сделал король Артур. Но Джонсон не умел себя подавать, выгодно продать, и потому не стал Великим Президентом. Как и Картер. Только представь: иметь в руках всю эту Силу, всю эту власть — и совершенно не уметь ею распоряжаться. Потрясающе!

— Значит ты исповедуешь теорию «человека за спиной президента», — задумчиво произнес Салливен. — Но ведь ты же с Готтшалком на ножах...

Макоумер улыбнулся: еще немного, и сенатор будет у него в руках.

— То, чем мы сейчас занимаемся — не более, чем досужая болтовня, не так ли? Ты ведь на грани банкротства, Джек. Вся твоя проблема в том, что ты игрок, но тебе не везет. Ты слишком азартен.

Салливен встал, скинул пиджак: под рубашкой рельефно вырисовывались мускулы. Но, как заметил Макоумер, ни грамма лишнего жира.

— Ты чертовски прав, Дел. Я — игрок, и, черт побери, не стыжусь этого. Азарт у меня в крови, он достался мне по наследству, — Салливен снова уселся. Глаза его хитро блестели. — Слушай, у меня к тебе предложение. Спортивное предложение. Давай померяемся силой на руках, и кто победит — тот и принимает решение.