Эрик Ластбадер - Черное сердце

— Ты трахаешься с мужиками за деньги, ты что, забыла? — злобно ляпнул Туэйт и тут же пожалел об этом. Мелоди повернулась к нему, щеки ее горели.

— Да. Но я та, к которой приходишь ты, Дуг! Так что тебе удобнее было бы забыть об этом. Почему ты не идешь домой к жене и детям?

Он прижал пальцы к глазам, пока под закрытыми веками не появились белые круги.

— Прости, — сказал он, тихо. — Я не ожидал, что у тебя кто-то будет, вот и все.

— Да, а что ты ожидал?

Он взглянул на нее снизу вверх:

— Я об этом просто не подумал. Все в порядке?

— Нет, — сказала она, подходя к нему. — Все не в порядке. У тебя со мной те же отношения, что и с другими в этом городе, как я понимаю, только с меня ты берешь не деньгами. Хорошо, я это принимаю. У меня нет выбора. Но если дело доходит до того, что ты разгоняешь моих клиентов, тех, на ком я зарабатываю, мне следует провести четкую черту.

— Только не говори мне, где проводить черту! — заорал он и так резко вскочил, что она отпрянула. — Я устанавливаю правила! Я здесь хозяин и господин, и если ты в этом хоть на минуту усомнишься, я отволоку тебя в участок и посажу за решетку!

— И все себе испортишь? — Она тоже повысила голос. — Не смеши меня. Тебе здесь нравится, тебе здесь хорошо. Еще бы, бесплатные радости! Да здесь ты их получаешь куда больше, чем дома!

— А это не твое дело! — орал он. — Я тебя больше предупреждать не буду!

— Я устала от твоих предупреждений. Я устала от тебя, Туэйт. Оставь меня в покое, слышишь? Я буду отдавать тебе процент от заработка, как все остальные. А ты трахай кого-нибудь еще.

— Черт тебя побери! — он кинулся к ней из-за стола.

— Что такое? — дразнила она. — Я предлагаю тебе часть выручки. Разве этого недостаточно, чтобы смягчить твое суровое сердце? Да вы там у себя в участке, ублюдки, тем только и заняты, что высчитываете, с кого сколько содрать.

До этой последней фразы она, возможно, и не понимала, насколько глубоко оскорбляет его. Но теперь увидела, как в его глазах зажглась ярость убийцы, и отступила к буфету. Она нащупала за спиной длинный хлебный нож с деревянной ручкой.

Но он выхватил у нее оружие и влепил ей пощечину. Она закрыла лицо руками, он с силой раздвинул их.

— Сволочь! — кричала она. — Ублюдок! — И тут она увидела, что из глаз его текут слезы. — Дуг... — произнесла она нежно.

— Ну почему ты не займешься чем-нибудь другим. Господи Боже мой... — рыдал он, прижавшись своей большой головой к ее груди. Она гладила темные волосы, потом обняла конвульсивно вздрагивавшие плечи. Она целовала его лоб и шептала «все в порядке» — скорее себе, чем ему.

Конечно же, настоящее ее имя не Мелоди. Родилась она Евой Рабинович в трущобах примерно в миле от нынешнего обиталища. Но об этом знал только Туэйт. Он познакомился с ней во время расследования одного особо запутанного убийства, и на первых порах она была его главной подозреваемой, поэтому он вызнал о ней все.

— Ты закончила Колумбийский университет, — сказал он ей однажды. — Почему ты занялась тем, чем ты занимаешься?

— После окончания я получила степень доктора философии, и ничего более, — ответила она. — Я чувствовала себя, как голый король. Мне некуда было идти, мне нечего было делать. Ты же знаешь, у нас в семье денег не водилось. А теперь я зарабатываю столько, сколько мне надо, — она пожала плечами. — Иногда даже больше. И могу позволить себе то, что хочу. — Ее серые глаза внимательно его изучали. — Ну а ты-то сам?

Она обладала способностью счищать один за другим все слои лжи и грязи, пока ты не представал перед нею полностью обнаженным. Туэйт сразу же понял, какой у нее точный и беспощадный ум, способный не только к изучению языков, и даже слегка ей завидовал.

— А тебе каково быть полицейским?

Туэйт опустился на кушетку.

— Я служу в полиции почти двадцать лет, и десять из них в отделе по расследованию убийств, — он покачал головой. — Господи, сколько же там грязи и гадости. Я слыхал об этом, еще когда учился в академии, — он печально улыбнулся, — и поклялся себе, что в этих делах участвовать не буду. — Он не мог смотреть ей в глаза. — Но то были детские мысли, ты же понимаешь. Я был молод и не представлял, что такое настоящая жизнь. И вскоре я это узнал...Мой первый арест был возле школы. Я прихватил ублюдка, который продавал ребятишкам наркотики. Я был в ярости — я видел этих ребятишек. Я сам вызывал «скорую помощь» для одной девчушки.

Так что я очень хотел схватить этого типа. И взял его. Я все сделал правильно. Я зачитал ему права на английском и на испанском, на всякий случай. Я был уверен, что избавил мир от этой сволочи... Но у скотины хватило денег нанять адвоката, который знал в суде все входы-выходы. Социальная среда, прочая дребедень... Ответственность общества... Короче, сукин сын вышел через шесть недель. Шесть недель! Можешь ты в это поверить? — Он пожал плечами. — И это только начало. Взятки, грязь были повсюду. Нельзя было сделать ни шагу, чтобы не вляпаться в дерьмо.