Ян Валетов - Сердце Проклятого

Рывок, еще рывок…

Теперь отлогий кусок берега стал отчетливо виден в пятистах футах от «Эос». Кормчий налег грудью на правое весло, на помощь к нему бросились двое матросов, широкая лопасть вспорола воду. Судно медленно, нехотя забрало носом влево, прыгнуло еще раз, уже по направлению к пляжу и… налетело на отмель.

Не будь корабль облегчен, корпус бы раскололся сразу, а так — «Эос» заползла килем на скалу и встряла намертво. От удара доски обшивки разошлись и вода хлынула в трюм, куда только что слетел от толчка добрый десяток не удержавшихся на палубе пассажиров.

Над водой раздался протяжный стон. Стонали раненые, стонали упавшие, стонал изуродованный корпус зерновоза. Иегуда поднялся на колени и увидел, как за кормой корабля медленно встает стена воды. Шаул только начал приходить в себя после удара и был беспомощен, поэтому Иегуда упал на га-Тарси всем телом и вцепился приколоченный к палубе брусок, на который еще недавно опиралась гидрия. Волна ударила «Эос» в корму, передвинула еще дальше по рифу и заодно смыла в море зазевавшихся. Часть воды хлынула в раскрытый трюм и там забурлили водовороты.

Иегуда приподнялся, отфыркиваясь. Под ним ворочался, силясь сесть, Шаул га-Тарси — мокрый, окровавленный, злой.

От следующего удара тяжелого серого вала рухнула мачта. Шаула и Иегуду едва не убило в момент ее падения. Полетели в стороны лопнувшие доски палубного настила, опутанная такелажем огромная конструкция упала в воду, и вместе с ней в холодных волнах оказались несколько десятков пассажиров и шкипер.

Еще один вал навис над кораблем, метя нанести очередной удар по изувеченной корме «Эос» — он мог оказаться последним. Иегуда рывком поднял с палубы Шаула и, схватив его в охапку, прыгнул за борт, стараясь оказаться как можно ближе к начавшей самостоятельный дрейф мачте.

Море было очень холодным. У Иегуды перехватило дыхание, на мгновение он забыл, где верх, где низ и подумал, что едва ли выплывет без помощи га-Тарси, но, на счастье, ледяное прикосновение Адриатики привело Шаула в чувство. Он забил по воде руками и ногами, помогая Иегуде вынырнуть, и они вынырнули, фыркая и отплевываясь. Течение относило их прочь от умирающего корабля, с которого десятками прыгали люди. В холодной воде могли в любой момент отказать ноги или скрутить судорога. Иегуда оглянулся, заметил змеящуюся по поверхности веревку и быстро намотал ее на свободную кисть. Веревка тянулась к большому куску рея, отколовшегося от мачты при ударе о воду — достаточному, чтобы выдержать двоих.

За саму мачту, плавающую правее, уже цеплялось с полсотни людей, в том числе и центурион Юлий, пытавшийся расстегнуть и сбросить с себя тяжелый нагрудник. Плыть к остальным не было никакого смысла. Напрягая спину до хруста, Иегуда начал подтягивать себя и га-Тарси как можно ближе к деревянным обломкам, и ему это удалось.

Шаул вцепился в скользкую деревяшку мертвой хваткой и повис на ней, оглядываясь. Иегуда, добравшись до клубка мокрых, похожих на серых змей веревок, не стал терять времени: связал между собой два свободных такелажных конца и закрепился, вставив руку в петлю. Теперь, даже если он замерзнет насмерть, его тело будет привязано к обломкам и не утонет. Тем, кому судьба дала шанс оказаться рядом с поверженной мачтой, возможно, было суждено выжить. Остальным не повезло, спасти их могло только чудо. Каждый удар волн, разбивавший «Эос» корму, гнал обломки ближе и ближе к спасительному берегу — оставалось только ждать. Ждать и надеяться.

Иегуда уже умирал от холода, проникающего в самое сердце, когда почувствовал под ногами дно из камней и песка. Новая волна выбросила их на берег. Валы играли с остатками мачты, то оттаскивая их в полосу прибоя, то снова вышвыривая на гальку, пересыпанную крупным каменным крошевом.

Иегуда с трудом высвободил окоченевшую руку из мокрой веревочной петли, ухватил Шаула за одежду, оттащил подальше от кромки воды и только тогда позволил себе упасть рядом и замереть в изнеможении, вонзив пальцы в мокрый мелкий песок.

Он лежал и слушал грохот моря.

Было холодно. Очень холодно. Не так, как в воде, не так, чтобы замерзнуть насмерть, но достаточно, чтобы к вечеру трястись в горячечном бреду. Ветер, завывая, задувал под одежду, и кожа под ней горела, словно от ожога. Нужно искать укрытие. Хоть какое-то — забиться между камней, найти расщелину, пещеру, груду хвороста…

Развести огонь было нечем. Иегуде удалось сохранить только пояс с деньгами да железный перстень, висящий на прочном кожаном шнурке на шее. И все — немногочисленные пожитки (а он, как все путешественники, не обременял себя лишними вещами) остались на «Эос», в котомке. Несколько камней, в беспорядке лежащих на берегу, можно было с трудом посчитать укрытием от ветра. Пока Иегуда переводил туда Шаула, наконец-то выбросило на гальку и мачту с остальными потерпевшими кораблекрушение — теперь они по одному и группками выбирались из прибоя и падали в нескольких шагах от воды.