Барбара Вайн - Сто шесть ступенек в никуда

Генри Джеймс писал о границе безнаказанности, до которой можно играть с правдой.

Я в этом сомневаюсь. Он не знал Белл, искуснейшего жонглера в цирке жизни. Странно, что выводы мы делаем не по впечатлению, которое на нас хотят произвести, а в соответствии с собственными представлениями. Я считала само собой разумеющимся, что Белл прекрасно осведомлена, опытна и искусна во всех проявлениях любви, знает жизнь. Однако она сама мне этого никогда не говорила. Может, дело в ее поведении, или я все сама придумала? Белл рассказывала, что училась в художественной школе, что у нее были любовники задолго до поступления туда, что она выросла без отца, с эксцентричной матерью, концертной певицей. Девичья фамилия у нее, разумеется, как у Марка — Хенрисон.

Я пришла к выводу: брак с Сайласом сформировал у нее отвращение к мужчинам. Она жила с ним, была за ним замужем, но в любовники выбирала женщин, возможно, многочисленных. А после его смерти стала свободна и могла насладиться однополой любовью. Мне казалось, что именно в этом, а не в необходимости помогать матери заключалась причина ее отлучек, а также исчезновения после нашей встречи в доме Адмета. У нее есть любовница, женщина, к которой она была очень привязана, но с которой рассталась ради меня. Оглядываясь на нашу совместную жизнь и вспоминая множество предметов наших бесед, я не припоминаю ни одного мужчины, за исключением Сайласа; она вообще не говорила о мужчинах, разве что о своем брате Марке, да и то с явной неохотой.

Я думала, что мы его больше не увидим, и удивилась, когда услышала в телефонной трубке его голос. Он меня сразу узнал. Марк не принадлежал к той категории людей, которые вас знают, но в разговоре по телефону обращаются к вам как к секретарю или экономке: «Пригласите, пожалуйста, такого-то». Марк назвал меня по имени, спросил, как дела, и, похоже, смутился, когда я сказала ему, что Белл нет дома.

— Мне нужна вовсе не Белл. Я надеялся, что могу поговорить с Козеттой.

Он позвонил, чтобы пригласить ее на ужин. Нет, это не вечеринка, они будут вдвоем, только она и он, потому что Марк считает, что теперь его очередь, поскольку он уже два раза был ее гостем. Реакция Козетты меня удивила. И Белл — тоже. Не скажу, что в то время я знала Белл. С учетом того, как меня обманывали, было бы глупо так утверждать, но кое в чем я разбиралась; например, понимала, что значит ее холодный, заинтересованный взгляд. Она мысленно отмечала глупости, которые совершают люди, и оценивала, как далеко они могут зайти. Наблюдая за Козеттой и — позвольте мне быть откровенной — видя ее глупую улыбку, восхищенный взгляд, видя, как она жадно ловит каждое слово Марка, прислушивается к его мнению, Белл ждала очередной глупости. Как это ни странно, я начала догадываться, что Белл недолюбливает Козетту. Понимаете, никто не испытывал неприязни к Козетте, это было практически невозможно, и поэтому я не обращала внимания на признаки, которые уже замечала раньше, помня лишь о доброте и вежливости Белл при первой встрече с Козеттой. Теперь во взгляде Белл я видела легкое презрение и разочарование: услышав приглашение Марка на ужин, Козетта не запаниковала, не зная, что надеть, как причесаться и что делать с лицом, не стала восклицать, как ей хочется быть хоть капельку моложе.

Думаю, Козетта отказалась от борьбы. Вероятно, она долго и внимательно разглядывала свое отражение в зеркале и решила, что все бесполезно. Этот мужчина слишком важен, и подобные средства тут не годятся . Одно дело — Айвор Ситуэлл, для которого можно сделать подтяжку лица, сидеть на диете, покупать новую одежду, несмотря на то, что он все равно сбежит. Риммон… Как выражалась Белл, он годился лишь на то, чтобы «перепихнуться» — в качестве суррогата. Был еще один мужчина, кажется, какой-то приятель Адмета, но на одну ночь. Но Марк — это серьезно, и именно поэтому все ухищрения бесполезны. Лучше дружить с ним, завоевать его уважение, наслаждаться его обществом, чем выставлять себя на посмешище, чрезмерно надушенную и накрашенную, что вызовет у него лишь презрение.

— Я пытаюсь убедить себя не переживать, если люди в ресторане примут меня за его мать, — сказала мне Козетта. — Нет, даже больше. Я убеждаю себя, что именно этого следует ожидать и что это должно мне понравиться. То есть мне было бы приятно иметь такого сына, как Марк. Представь, как бы все изменилось, будь у меня такой сын.

— Тебе никогда не нравилось, если меня принимали за твою дочь, а он на десять или одиннадцать лет старше меня.