Дмитрий Петров - Нелюдь

Однажды представители третьего сословия в Генеральных Штатах задали королю Людовику следующие вопросы:

— Чем является во Франции третье сословие?

И ответили:

— Ничем.

— Чем оно хочет быть?

И ответили сами же:

— Чем-нибудь….

Как говорится, скромненько и со вкусом.

Вот эти три женщины и хотели быть чем-нибудь. Пусть не женой. Пусть даже не постоянной любовницей. Чем-нибудь.

Чтобы не только матерью дома и учительницей или лаборанткой на работе… Скелет добросовестно устраивал им праздник. Для каждой — отдельно. Они знали это и поэтому всегда охотно откликались на его приглашения. Правда, приходилось куда-то пристраивать ребенка на ночь. Скелет не отпускал от себя до утра. Так что мамочке приходилось бегать по подругам и соседкам и как-то устраивать ребенка. Но ни одна из них наутро не пожалела об этом.

Скелет никогда не жалел денег. Он вообще не был скаредным человеком от природы, а его несчастная необходимость постоянно доказывать свою «крутизну» и вовсе заставляла его почти что сорить деньгами.

Как не показать женщине, что он «крутой мэн»?..

Скелет ставил музыку, желательно классическую, и они садились выпивать. В музыке, особенно классической, Скелет ничего не понимал, и если бы с ним завели об этом разговор, получился бы форменный конфуз. Но он знал, что под Вивальди очень хорошо соблазнять женщину, кружить ей голову. В особенности для этого подходит цикл «Времена года»…

А вот заниматься любовью Скелет любил под Бетховена. Что-нибудь громкое и патетическое…

Того же Бетховена он приберегал и еще для одного случая. Когда после тяжелого дела, драк и кровавых «разборок» он приходил домой, то напивался в одиночестве. Голова становилась тяжелая, наливалась кровью. Той кровью, которую на этот раз вновь из него не выпустили… Для этих случаев подходила музыка Бетховена «К Элизе». Скелет всегда в таких случаях ставил именно ее.

Он сидел на стуле и смотрел в окно, в темный квадрат окна. Он не видел того, что происходит на улице, не видел даже оконных переплетов. Перед Скелетом был просто черный квадрат, наподобие того, что возбудил как-то воображение Казимира Малевича…

Просто черный квадрат, как воплощение геометрического ужаса и безысходности жизни.

Бетховенская мелодия «К Элизе» идет как бы по спирали. Она тревожит, бередит сердце чем-то несбыточным, но прелестным, и вдруг завершается новым всплеском звуков. И вновь повторяется. И вновь, и вновь…

От этой музыки становилось полегче — сердце отпускала томительная безнадежность, и, выражаясь по-пушкински, печаль Скелета «становилась светла…»

Скелет и очередная Оля, Лиза, Марина сначала слушали Вивальди, а потом, когда приходило время и тела звали их принять горизонтальное положение — Бетховена.

Наутро Скелет нежно целовал девушку в щечку и говорил ей небрежно:

— До скорого. Я позвоню.

В такие ночи он бывал нежен — настолько, насколько мог себе это позволить не выходя из имиджа «сильного человека». Женщина бывала счастлива. Она бежала к соседке за ребенком, одевала его, тащила в детский садик, потом торопилась на работу и все невольно повторяла про себя: «Какой мужчина!»

И сердце сладко сжималось от тайной мысли, что, может быть, когда-нибудь он станет ее мужем.

Только не знала Оля, Марина, Лиза, что Скелет — мужчина-сын, мужчина-мальчик, и что в момент последнего обручения женой его станет мать-сыра земля…

Клоун позвонил через несколько дней в полночь. Когда раздался этот телефонный звонок, Скелет лежал на кровати, закинув руки за голову и прислушивался к ровному дыханию утомленной любовными схватками женщины рядом с собой.

После первой же трели Скелет вскочил с кровати и метнулся к телефону.

— Ну, можешь приезжать, — раздался в трубке недовольный голос Клоуна.

— Куда? — быстро спросил Скелет, уже протягивая руку за рубашкой, лежавшей на кресле.

— Ты знаешь, куда, — ответил Клоун мрачно. — Я говорил тебе адрес. Все туда же. Только давай быстро, я из-за тебя ждать не намерен. Если не приедешь, уедем без тебя, и тогда не обижайся. Я буду не виноват.

Скелет вспомнил адрес, названный в кафе Клоуном. Скверик на углу двух улиц. В трубке раздались гудки отбоя, и Скелет одним махом натягивал на себя всю одежду сразу.

Он разбудил женщину и сказал ей, еще не понимавшей, что к чему, спросонья:

— Мне нужно уехать. Я к утру буду.