Дмитрий Петров - Нелюдь

— Ну и что это нам дает? — спросил я его, когда он сказал о трупах, которые должны оставаться после «донорского изъятия».

— Посмотрим, — коротко ответил он и встал. — Спасибо за консультацию, — сказал он вежливо. — Попробуем что-нибудь сделать. Я с вами свяжусь через пару дней.

Уход его был своевременным, потому что тотчас же пришел мой очередной пациент. Он не болел венерическими заболеваниями, зато у него был сильнейший простатит.

А простатит — это такая штука, которая не разбирает — простой ты человек или один из главарей преступного мира. Как скрутит, так взвоешь… Вот этот человек и ездит ко мне три раза в неделю на двух машинах с пятью охранниками, которые оставались на улице.

В первый раз трое из них пытались войти вместе со своим хозяином, но я этому воспрепятствовал.

— Не надо пугать мне посетителей, — твердо сказал и пациенту, взывая к его здравому смыслу. С таким надо сразу поставить себя и его по местам, иначе сядут на голову. Им ведь кажется, что все для них.

Но пациент все твердил, что его безопасность очень важна и без трех своих горилл он не будет чувствовать себя спокойно. Убедить его удалось последним средством.

Я мягко улыбнулся ему и негромко сказал:

— Вы знаете, какое самое эффективное средство для лечения простатита, уважаемый?

— Конечно нет, — ответил он раздраженно. — Это ваше дело знать средства. Я за этим к вам и приехал.

— Так вот, — продолжил я. — Вы же не сомневаетесь, что я сделаю все, чтобы вылечить вас самым проверенным и надежным способом?

Я смотрел на пациента, смотрел на его раздутое от коньяка и ликеров лицо, на толстую золотую цепь на бычьей шее, на перстни и улыбался самым невинным образом, как бы не замечая его нерешительности.

— А самым эффективным средством от простатита является массаж предстательной железы, — добавил я внушительно.

— М-м-м, — сказал пациент.

— Вы уверены, что хотите, чтобы ваши охранники смотрели, как их шеф стоит раком на кушетке и плачет, в то время, как доктор засунул палец ему в задницу?

Пациент осекся и замолчал.

— Вы этого хотите? — продолжал я. — Если хотите, чтобы ваши ребята на это посмотрели, увидели вас в таком положении — тогда пожалуйста. Пусть остаются, я не возражаю. Дело ваше.

— Так, — сказал наконец пациент и повернулся к стоящим позади его гориллам: — Ждите меня на улице. Я буду через полчаса.

Гориллы вышли, а я счел нужным похвалить несговорчивого больного:

— Очень мудрое решение…

Это всегда очень смешно — смотреть, как воротила преступного мира, наводящий ужас на половину города, стоит на четвереньках и плачет от боли во время массажа предстательной…

Хотя это еще что! У меня был один пациент, который был самым настоящим наемным убийцей. Страшный, молчаливый тип. Стоило посмотреть на него, и хотелось сразу же бежать, чтобы больше никогда не сталкиваться с этой рожей… Так вот, больше всего на свете он боялся уколов. Да-да, самых обыкновенных уколов.

Это было для него настоящим испытанием. Думаю, он никогда не волновался во время своих зверских убийств так, как волновался и переживал перед обычным уколом…

Одним словом, у меня продолжался трудовой день, а точнее — трудовая ночь. Я осматривал пациентов, лечил их, давал советы и даже иногда выслушивал откровения. Люди ведь наивны. Им нужно хоть кому-то рассказать, насколько они крутые, хоть перед кем-то похвастаться своим душегубством… А кому такое расскажешь?

Дружкам — нельзя. Они такие же сами, и чего доброго, предадут. Жена — такая же сволочь и ей, конечно, нельзя доверять. Порядочные женщины с такими не живут. Подходил бы священник, но мои пациенты не догадываются о существовании церкви и им не приходит в голову такая возможность — побеседовать со священником. Да он ведь, кроме всего прочего, захочет, чтобы они покаялись. А они каяться не хотят. Они хотят наоборот, похвастаться. Самоутвердиться. Покрасоваться.

Так что у многих из них — одна такая возможность. Рассказать о своих героическо-мерзопакостных деяниях криминальному доктору. Доктор — это у них вроде исповедника, хоть они и не знают такого слова.

И полная уверенность в том, что доктор такой никому ничего не расскажет потом. Потому что он же не обычный доктор, а криминальный. То есть кому, как не ему известно, что могут с ним сделать, если он хоть слово вякнет на сторону…

Я-то это хорошо знал. И мои пациенты знают, что я знаю. Вот такая у нас игра. Они платят большие деньги, а я молчу. Делаю свое дело, лечу их, выслушиваю их исповеди и молчу. Я — могила. На том и стою.