Сергей Арбенин - Собачий бог

— Ну, или собаки, только одичавшие, — поправился Ильин.

Губернатор поискал глазами что-то на столе, не нашел, и уныло спросил:

— И что?

— Ничего, — пожал плечами Ильин. — Я на всякий случай дал задание своим летописцам в мэрии в архивах покопаться.

Помолчали.

— Ты что же, считаешь, что сейчас тоже — голод, неурожай? — спросил вдруг губернатор. Щеки слегка заалели.

Ильин дипломатично промолчал.

— Люди с голоду пухнут? — повысил голос Феофилактыч. Пристукнул по привычке ладонью по столу. — Я знаю, кто и почему пухнет! С жиру они пухнут!..

Снова помолчали: оба знали, кто пухнет, и почему.

Ильин сказал:

— Коростылев говорит, что и у местных племен — остяков, самоедов, — я, если честно, в них не разбираюсь, — тоже с собаками были проблемы. Чуть ли не до войн доходило.

— Может, это были волки? — неохотно спросил губернатор.

— Может быть. Но Коростылев говорил о собаках.

Губернатор поворошил белый чуб.

— А может быть, это и не волки, — сказал Ильин.

— Да какие волки… — Феофилактыч махнул рукой. — Волки к городу за километр не подойдут, а вокруг Черемошек и вовсе на два километра промзона, железная дорога, пригороды, дачи…

— И не волки, и не собаки, — продолжая свою мысль, с нажимом сказал Ильин.

Губернатор вскинул на него почти прозрачные глаза, опушенные белесыми ресницами.

— Ты что? Ты на что тут намекаешь? А? Оборотни, что ли, у нас завелись? Ты думай, что говоришь. Хотя, конечно, зачем тебе думать! Не с тебя, а с меня голову будут снимать.

Ильин пожал плечами.

— Остяки с оборотнями дел не имели. Они считали, что это тени околевших собак…

Губернатор развел руками:

— Ну-у, договорились! — хмыкнул и снова ожесточенно поворошил изрядно поредевший за годы губернаторства чуб.

— Конечно, тебе можно говорить, — повторил Феофилактыч одну из своих излюбленных мыслей. — Москва с меня спросит. Я, я здесь за всё отвечаю!

И он снова стукнул ладонью по столу.

В дверь заглянул Колесников, один из членов комиссии по ЧС.

Губернатор строго взглянул на него, сказал:

— Подожди.

— Понял, — кивнул Колесников. — Только все уже собрались.

— Вот пусть все и подождут!

Дверь закрылась.

— Ну, — повернулся губернатор к мэру. — И чем тогда дело кончилось?

— Да ничем. К весне собаки пропали. Часть собак изловили, поубивали, голодом в ямах заморили. Остальные разбежались. Там вот что интересно: тогдашний воевода шамана приглашал. Шаман, вроде бы, ему и подсказал, как надо сделать, чтоб от напасти избавиться.

Ильин замолчал. Губернатор вздохнул:

— Сейчас мы тоже шаманить будем. Да, ты своего спецавтохозяйственника уволил?

— Пока нет.

— Почему?

— Ну, так известно, почему.

— На больничный сел? — хмыкнул губернатор.

— А то… — Ильин сделал паузу. — Между прочим, у них, у мусорщиков, тоже есть жертвы. Заместитель по безопасности пропал. Последний раз его видели на городской свалке. То ли бомжи изловили и съели, то ли…

Губернатор давно привык к шуточкам мэра, смеяться не собирался.

— Это который заместитель? Тот самый Лавров, что ли?

— Лавров.

— Зря мы его тогда, после налоговой полиции, не посадили, — задумчиво заметил губернатор. — Глядишь, сейчас живёхонек был бы… Ну, вот Гречин нам на комиссии доложит, кто пропал и куда. И почему, кстати, Лаврова не посадили вовремя.

Ильин невесело рассмеялся.

А губернатора внезапно осенила новая мысль:

— Что ты про бомжей сказал?

— Да пошутил я. Может, говорю, Лаврова бомжи поймали и съели. Их там, на свалке, целая колония обитает.

— Да я не про то! — отмахнулся Максим Феофилактыч. — Ты лучше вспомни: кто первый труп обнаружил? Ну, тот, что за переездом?

— Бомж, — сказал Ильин, и даже привстал. Идея, действительно, многое могла объяснить.

— Вот! — радостно сказал губернатор. — И тут — опять бомжи. Соображаешь?

И, не дождавшись ответа, нажал кнопку вызова:

— Комиссия вся собралась? Так чего она ждет? Пусть заходит! — рявкнул в микрофон.

На этот раз Алёнка уже спала, когда Он бесшумно вошел прямо в её сон. Он опустился на колени (если у него были колени) перед постелью и, сгорбясь, замер. Большая темная фигура с лунным контурным ореолом.

Алёнка, не просыпаясь, протянула руку, нащупала мягкую, шелковистую шерсть. Стала гладить её. Шерсть искрилась. Он сидел, не шевелясь, и было непонятно, нравятся ему поглаживания Алёнки, или нет.

— Тебя долго не было, — шепнула она. — А у нас убивали собак.