Николай Волынский - Год беспощадного солнца

– Соглашаюсь, – проворчал Мышкин и вдруг расхохотался. – Так вот почему он так внимательно разглядывал, когда ты переодела меня. Он узнал свои вещи, но сомневался. И меня заподозрил сразу. Очень ему хотелось узнать, какой даме я вдруг стал названивать и какой у нее номер телефона…

– Вот что я предлагаю. Задай мне сейчас все свои вопросы, чтобы потом не сокращать ими жизнь тебе и мне.

– Не сокращать жизнь – это правильно. Так и наш главврач считает, – важно заметил Мышкин. – Однако имей в виду: не бывает глупых вопросов. Бывают глупые ответы. Это мое выстраданное жизненное убеждение. Оно правильное. Остальные – неправильные.

– Знаешь, я очень любознательная девочка, но все время лишала себя удовольствия узнать о чем-то больше, потому что всегда боялась глупо выглядеть со своими вопросами.

– Например?

– Например: почему люди не летают, как птицы?

– Действительно, почему? – задумался Мышкин. И ответил: – Книг читать надо меньше, особенно, русской классики. Лучше спать будешь.

– Не хочу больше спать! – капризно заявила Марина и топнула ножкой. – Хочу больше читать!

– Тогда только русскую классику. Пьесы Островского, например.

Он слегка повеселел.

– У тебя есть что-нибудь в запасе?

– Ты имеешь в виду?..

– Именно. Вчерашний коньяк подойдет. Без сока, пожалуйста.

– Но сейчас еще… – она посмотрела на часы.

– Рано?

– Похоже на то.

– Магазин закрыт?

– Я о тебе думаю, а не о магазине.

– Спасибо за заботу, милая, – растрогался Мышкин. – Коньяк до открытия магазина – лучшее доказательство твоего дружественного отношения ко мне.

– Очень жаль, – огорчилась Марина. – Но этого доказательства уже нет. Не заметил?

– Но, может быть, найдется другое, но аутентичное доказательство? Иначе, боюсь, сомнения загрызут, – честно сказал Мышкин. – Могут и до смерти.

– Вообще-то я спиртного в доме почти не держу. Так, бутылку вина по случаю. Коньяк вчерашний три года тебя дожидался… Но есть «Джонни Уокер». Еще папа покупал. По-моему, это виски такой.

– По-моему тоже… Не понял: когда покупали?

– Лет восемь назад.

– Невероятно! Восемь лет и ни разу не открывали? – изумился Мышкин. – Почему?

– Не было необходимости.

– Правильно решение! Теперь такая необходимость наступила. Поторопись, иначе я могу раздумать, – предупредил Дмитрий Евграфович.

Винтовая пробка сразу не поддалась.

– Это означает, по крайней мере, – сказал он, – что продукт сделан в Шотландии, а не в подвале на Малой Подьяческой.

Он обхватил пальцами пробку посильнее, напрягся.

– Ой! – вскрикнула Марина. – Осторожно!

Послышался стеклянный хруст. Пробка осталась на месте, но осколок бутылочного горлышка глубоко вонзился Мышкину в ладонь.

– Ну, холера!.. – Мышкин растерянно смотрел, как сильно хлынула кровь и залила белую скатерть. – Подвиг Геракла. Это вам не конюшни чистить. И откуда такие бутылки берутся?..

Марина уже вскрыла свежий бинт.

– Сначала подсушить бы надо, – заметил Мышкин.

– Глубоковата рана, – вздохнула Марина, откладывая в сторону насквозь мокрый тампон и беря другой. – Придется зашивать.

– Вам, уважаемый хирург, только бы резать и шить. Сядь и помолчи пару минут. Если можешь, не дыши. Или, ладно, дыши, но чтоб я не слышал.

С изумлением Марина смотрела, как резко обозначились и затвердели края пореза. Рана чуть уменьшилась, крови не стало совсем, но лимфатическая жидкость продолжала немного сочиться.

– Можно бинтовать, – он открыл глаза и глубоко вздохнул. – Сегодня больше ничего не получится.

– Потрясающе! – покачала головой Марина.

– Ерунда! – скромно возразил Мышкин. – Каждый сможет. Если упражняться каждый день, в течение года, то с таким порезом можно справиться часа за два. Полностью зарубцевать. Шрам, правда, все равно останется.

– Как ты это делаешь? Этому научиться можно?

– Хочешь?

– Так здорово! Чудо. Научишь?

Мышкин не ответил, и только когда она завязала узлом конец бинта, неожиданно спросил:

– Скажи, пожалуйста, ты понимаешь язык животных и растений?

– Ты всерьез?

– Как никогда, – заверил Мышкин.

Она растерялась.

– Честно говоря, даже не думала. Нет, наверное. Но животные мой язык иногда понимают. И цветы.