Николай Волынский - Год беспощадного солнца

– Потому что такого рода оружие, цель которого умертвить человека, лучше всего испытывать в естественных условиях, и не просто в естественных, а в тех, где смерть дело привычное. Вот твой первый срез. Здесь прибамбас типа «А», настроенный, грубо говоря, на европейца. А папахен уточняет: на европейца славянского генотипа. Этот, – на мониторе появилась другая молекулярная решетка, почти не отличимая от первой, – этот на негроида. Третий – «антиазиат». А четвертый, совершенно новый, с иголочки, – «антисемит».

– Кошмар! – пробормотал Мышкин.

– Это еще не кошмар, – возразил Кокшанский. – Кошмар будет сейчас. Это настоящее ноу-хау. Они не вызывают болезней, температуры, лихорадки и тому подобной симптоматики. Никакой холеры. Никакого СПИДа! При определенной концентрации в организме твой вирус инициирует внезапную остановку сердца. И ни следа. Отчего оно остановилось? Кто скажет? Да никто не скажет! Или, может быть, ты что-нибудь скажешь?

Мышкин ничего не мог сказать. Страх парализовал голосовые связки и сжал сердце. Мышкина затрясло, мелко застучали зубы.

Посмотрев внимательно ему в лицо, Кокшанский добавил:

– Папахен говорит, что твои вирусы – не самое последнее слово в производстве генетического оружия. Но у нас, в России, нет стратегических запасов антидота даже против простеньких возбудителей холеры, чумы, сибирской язвы, оспы. Случись другу Обаме захочется бросить на Питер бомбочку с обыкновенной бубонной чумой, то пока наши кремляди расчухают, что произошло, и даже дадут команду на производство антидота, то восьмидесяти двум процентам жителей он уже не понадобится. Никогда. Цифра верная, с отцом вместе считали. Тем более, нет никаких средств против боевых кристаллов. Но это еще не все. В Пентагоне уже сейчас разработаны еще более тонкие штаммы. Настраиваются очень легко. Нужно уничтожить всех рыжих на земле? Пожалуйста. Или мужчин призывного возраста – нет проблем. Или русских пенсионеров, но только лысых. А можно и не лысых…

Качнув круглой головой, Кокшанский выбрался из кресла и прошлепал к шкафу. Он держал там коньяк. Налил полстакана и протянул Мышкину.

Дмитрий Евграфович выпил одним духом, как воду, и даже не почувствовал вкуса.

– Еще! – попросил он.

После второго стакана зубная дробь понемногу прекратилась.

– Но самое отвратительное, Дима, что вывели эти новые штаммы наши люди. Русские. Молодые и очень талантливые ученые, которых сначала Ельцин, а потом Путин с Медведевым вытолкали в эмиграцию. За ненадобностью. А за границей их приняли как родных – только работай. Конечно, они уже не наши… И у них тоже нет антидота. Но будет. Думаю, скоро. Денег немерено, жилье, почет, уважение, уверенность в завтрашнем дне, пенсия в сто раз больше наших зарплат…

– Мерзавцы, – пробормотал Мышкин.

– Конечно, мерзавцы, – легко согласился Кокшанский. – Как большинство людей на земле. Ни плохие, ни хорошие, а что-то среднее, на подвижничество не способные, а за хорошие деньги сделают много. Но главное, у их детей там меньше шансов стать наркоманами или жертвами педофилов, которых так любят наши либерасты.

– А ты согласился бы за деньги сделать штамм, чтоб убили твоих родственников, или друзей, или просто соотечественников? – спросил Мышкин.

Кокшанский не ответил. Он записывал информацию на компакт-диск.

– И бумаги тоже отдай мне, – попросил Мышкин. – Не надо тебе носить с собой бомбу. Еще взорвется.

– Это уж точно! – согласился Кокшанский и бросил Мышкину диск в пластмассовой упаковке.

– Сколько я тебе должен? – спросил Мышкин.

– Обижаешь, гражданин начальник, – засмеялся Кокшанский. – Труд сам по себе – уже награда.

– Игорь! – не согласился Мышкин. – Ты работал. Ты потратил массу времени. Ты сделал колоссальную и очень опасную работу.

– Я для тебя сделал.

– Но все равно…

– Ты взял бы с меня деньги?

– М-м-м… – выжал из себя Мышкин: он вспомнил Ладочникова.

– Понял тебя! И ты пойми. Нельзя дружеские отношения переводить в бабки. Так все человеческое потерять можно. Скажи лучше, что будешь делать с этой бомбой? Кто-нибудь знает, что она попала тебе в руки?

– Полагаю, нет, – неуверенно ответил он. – Только ты и я.

– Добавь моего отца.

– Он тоже рискует, – сказал Мышкин.

– Не очень. Я все данные стер. На винчестере у меня ничего.

– Этого мало, – возразил Мышкин. – Следы информации на жестком диске все равно остаются. И все можно восстановить хоть через сто лет.