Николай Волынский - Год беспощадного солнца

– Не… не имею права! – нашелся Дмитрий Евграфович.

– Еще раз уточните тему.

– Пусть вам полковник сам скажет о содержании темы. Если сочтет нужным! – заявил Мышкин и перевел дух: это был правильный ответ.

– Не отключайтесь.

По спине Мышкина бежали ручьи. Мертвая тишина стояла в комнате. Насупился Шарыгин, посинел Бандера, а на лице Денежкина появилась ухмылочка.

– Вы еще здесь? – снова прогремел Орлов.

– Да-да! – встрепенулся Мышкин.

– Пожалуйста, еще пару минут.

И ровно через сто двадцать секунд капитан Орлов сообщил:

– К сожалению, ничем не могу помочь. Полковник Костоусов в настоящее время недоступен. Я могу ему что-нибудь передать?

– Ничего, – устало ответил Мышкин. – Теперь уже ничего не можете.

– Может быть, ваш номер телефона?

– Нет, спасибо, – пробормотал Мышкин и медленно стал опускать телефонную трубку на аппарат. Когда до рычага оставался сантиметр, динамик вдруг снова ожил.

– Минутку! – загремел Орлов. – Не кладите трубку! Не кладите трубку, Дмитрий Евграфович. Андрей Александрович только что вошел и сейчас будет с вами говорить.

И почти сразу раздался сдержанно-приветливый голос бывшего и теперешнего мужа Регины:

– А, Дмитрий… Что стряслось, профессор? Чем обязан в такую рань?

– Сейчас… – он повернулся к Шарыгину. – Немедленно выключите громкую связь!

Дознаватель лениво усмехнулся и нажал на кнопку. За спиной Мышкин услышал хриплый шепот Бандеры:

– Значит, агентурное погоняло – «профессор».

– У меня, товарищ полковник, чрезвычайно срочная информация! – сообщил Мышкин. – Та самая, которую вы ждете.

– Да ты чего, Дима? – удивился полковник. – Выпил, что ли, с утра? Мне не до шуток. Я – на работе.

– Да-да! Именно та самая информация, государственной важности! – пробивал головой стенку Мышкин. – Нельзя терять ни минуты. Вы должны получить ее немедленно.

– Постой, постой! Да что ты такое…

– Вы сразу все поймете! – не дал ему говорить Мышкин. – Сразу!

– Пойму, говоришь? – задумчиво произнес полковник. – Завтра можешь зайти? Или лучше через неделю.

– Немедленно!

– Хм… Ладно. Сейчас закажу пропуск.

– Нет! – крикнул Мышкин. – Я уже здесь, рядом с вами.

– Это где же?

– У ваших соседей в ГУВД. Я арестован по подозрению в убийстве.

– Так-так, интересно, – нисколько не удивился Костоусов.

– Четвертый этаж, дознаватель Шарыгин. Когда вы примете от меня информацию, можете снова вернуть меня сюда.

– Шарыгин там? Может взять трубку?

Мышкин протянул трубку дознавателю:

– Вас.

Шарыгин хмуро выслушал Костоусова и сказал:

– Понял, товарищ полковник. Пусть заходит.

Через десять минут появился высокий парень лет тридцати, одетый, как и Шарыгин, в белые брюки и в белой безрукавке.

– Капитан Орлов! – представился он.

Он пошептался с дознавателем, подписал какие-то бумаги. Шарыгин отдал ему папку с материалами и пакет с бутылкой из-под виски.

– Прошу следовать за мной, – сказал Орлов Мышкину. – Паспорт при вас?

Мышкин молча кивнул в сторону Денежкина.

– Извините, – встрепенулся Денежкин. – Совсем забыл.

И протянул Мышкину паспорт.

Дмитрий Евграфович не шевельнулся.

– Да-да! – спохватился Денежкин. – Возвращаю, как мы с вами договаривались.

И отдал часы.

– Будьте здоровы, Дмитрий Евграфович!

– До новых встреч, доктор! – многозначительно добавил Шарыгин.

Дмитрий Евграфович не обернулся.

Кабинет полковника Костоусова оказался на удивление маленьким – Мышкин никогда в зловещем здании на Литейном не был и полагал, что офицеры, наследники кровавого ведомства, должны совершать свои гнусные дела в помещениях, по крайней мере, немногим меньше пирамиды Хеопса.

Тут был обычный канцелярский стол, накрытый стеклом, четыре стула, небольшая дверь сейфа в стене. Портрет президента за спиной хозяина кабинета. В углу, на американский манер, трехцветный флаг на полутораметровом древке. На полу огромные часы; сонно качается из стороны в сторону большой медный маятник.

Когда Мышкин вошел, они пробили девять.

Полковник работал за ноутбуком. При виде Мышкина он поморщился и молча указал подбородком на стул.