Майкл Палмер - Пятая пробирка

— Терри, у вас есть заключение пульмонолога о состоя­нии Натали? — спросил Голденберг.

— Да. Рэйчел Френч передала его мне, поскольку не смогла присутствовать лично.

Миллвуд передал декану лист бумаги. Голденберг его внимательно прочитал, кивая в знак того, что выводы ему ясны.

— Натали, если вы хотите успеть выпуститься со сво­им курсом, имейте в виду, что отстаете от программы, — предостерег он. — Вы говорили, что все эти проблемы с Бразилией — результат взаимного недопонимания из-за языкового барьера и трудностей в общении с персоналом больницы на другом конце света, так?

— Если бы мне удалось слетать туда и лично проверить, какие записи есть в больнице и в полиции, касающиеся моего случая, я смогла бы вернуться следующим ближай­шим рейсом. Я даже не стала бы пытаться выяснить, кто такой доктор Санторо и где он находится.

— Дуг, вы разговаривали с этим доктором Санторо?

— Да, один раз, — ответил Беренджер. — По словам Нат, этот человек сказал, что знает меня, хотя я о нем никогда не слышал. Большей частью я общался с медсестрой, чьего имени не номню.

Голденберг выглядел озадаченно.

—Натали, — сказал он, — как вы знаете, с вашего разре­шения я переговорил с вашим психотерапевтом доктором Фирстайн. Она считает, что вам не следует предпринимать такую поездку. У вас ведь были серьезные вспышки вос­поминаний, связанных с тем днем, когда в вас стреляли.

—Они начались еще в больнице в Рио. Доктор Фир­стайн полагает, что это проявление посттравматического шока.

—Я знаю. Она беспокоится, что ваше возвращение на место событий может вызвать опасные последствия.

—Доктор Голденберг, — начала Натали, — о том, что я хочу сейчас вам сказать, знает только Терри и больше никто, даже мой психотерапевт. На тот момент, когда мне позвонили из страховой компании, я всерьез подумыва­ла о самоубийстве. Я считала свое положение безнадеж­ным, поскольку выбор был между пожизненной инвалид­ностью из-за состояния дыхательной системы и серьез­ным расстройством здоровья вследствие применения им­муносупрессоров после трансплантации. Я все еще опаса­юсь этого, но когда закончила первый раунд переговоров с Бразилией, осознала необходимость найти ответ на во­прос: почему нигде нет никаких записей о преступлении, так резко изменившим мою жизнь. Если мне придется пропустить из-за этого год учебы, я готова.

Трое врачей переглянулись.

—Хорошо, — наконец сдался Голденберг. — Вот что я могу для вас сделать. Я даю вам две недели и освобождаю от одного факультативного предмета. Половина студентов их и так не посещает, нет разницы, то ли это акушерский курс в Сан-Франциско, то ли дерматология в Лондоне. Вы об этом, наверное, не знаете, но в нашу бытность студента­ми мы делали то же самое.

Двое остальных улыбнулись.

—Так когда ты, Нат, собираешься лететь? — спросил Миллвуд.

—Как только достану билет.

— Спасибо, Сэм, — сказал Беренджер, поднимаясь из-за стола и пожимая руку декану — Я считаю, что вы приняли верное и разумное решение.

Они вышли из кабинета в приемную и там, дождав­шись, пока Миллвуд уйдет, Дуг вытащил из кармана пид­жака конверт.

— Нат, в тот момент, когда ты рассказала мне, что про­исходит, я сразу понял, что ты снова отправишься в Бра­зилию. Понял, потому что знаю тебя. И поскольку это я тебя туда отправил в первый раз, полагаю, что помочь тебе туда вернуться, чтобы разобраться во всем, — самое малое, что я могу сделать.

— Билеты! — воскликнула Нат, еще не раскрыв кон­верт.

— Бизнес-класса, — добавил Беренджер.

Натали без всякого смущения обняла Дуга, вызвав за­интересованный взгляд секретарши.

— На какое они число? — спросила Натали, открывая конверт.

— А как ты считаешь? У меня терпения не больше, чем у тебя. Кроме того, думаю, ты помнишь, что моя жена вла­деет туристическим агентством.

Наташ потребовалось пять секунд, чтобы найти на би­лете дату вылета.

— Завтра!

— Теперь твоя очередь, Нат, — сказал Беренджер. — На­деюсь, ты сможешь быстро решить эту задачку.

— Я тоже надеюсь.

— И еще один совет.

-Да?

— Поезжай в город на автобусе, а не на такси.

Врач, известный среди Хранителей как Лаэрт, ходил по своему кабинету в особняке на берегу моря, близ устья Темзы. Он был профессором хирургии колледжа святого Георга в Лондоне, всемирно известным кардиотрансплан­тологом. Он же являлся и одним из первых Хранителей. Последние полгода этот человек выполнял обязанности очередного правителя-философа общества, обеспечивая повседневное руководство и в редких случаях пользуясь правом решающего голоса в спорных ситуациях.