Майкл Палмер - Пятая пробирка

— Договорились, — сказал Беренджер. — Если закурит, окажется на улице. Надеюсь, что она поймет это. Если ты на этом настаиваешь, так тому и быть. Но никотиновая зависимость — штука серьезная. Вспомни Карла Калвера, моего пациента, которому твоя подруга Тоня Левицкая чуть не оторвала голову. Даже новое сердце не удержало его от того, чтобы снова закурить. Ты удивишься и когда узнаешь, сколько человек, которым пересаживали печень, употребляют алкоголь, причем некоторые в большем ко­личестве, хотя доказано, что даже пара унций может вы­звать жировое перерождение ткани.

Натали оставалась непреклонной.

— Мы будем подавлять малейшее сопротивление! — воскликнула она.

Беренджер сложил ладони домиком и наклонился.

— Как сказано, так и будет, — произнес он. — Надеюсь, твоя мать согласится на эту сделку.

— Это ужасно. Я всегда подозревала, что у моей матери есть какие-то мистические способности... Не позволяйте ей убедить вас уступить ей по части сигарет!

— Постараюсь, — ответил Беренджер, пятясь к выходу.

— Я не шучу, Дуг! Я очень ее люблю, но ей на жизнен­ном пути встречалась куча людей, которые думали, что смогут перехитрить ее.

— По большей части мужчины, могу поспорить, — ска­зал Миллвуд, когда Беренджер вышел.

— Ты выиграл, — ответила Нат.

— Ты меня прости, конечно, но для героини ты выгля­дишь не слишком бодро.

—Знаю. Рэйчел Френч сказала, что у меня повреждено легкое, и пока нельзя точно определить, насколько серьез­но. И еще она сказала, что на всякий случай внесла меня в список как возможного кандидата на трансплантацию.

—Я знаю, — кивнул Миллвуд. — Только что говорил с ней. Это действительно на всякий случай, потому что все эти анализы, сбор данных, определение совместимости — дело долгое и трудоемкое.

—Я не смогу, Терри!

—Это трудно, но нужно смотреть фактам в лицо и не расстраиваться раньше времени.

—Тебе легко рассуждать! Ведь это не твое легкое чах­нет и погибает...

—Я говорю только о том, что нельзя отступать перед тем, чего не знаешь. Ты слишком далеко зашла, чтобы сдаться.

—А что я могу сделать? — спросила Натали кисло.

Миллвуд встал.

—Нат, поверь, мне очень жаль. Если тебе что-то нужно, я всегда рядом. Наша дружба для меня много значит.

—Это радует, — сказала Натали без особого энтузи­азма.

Миллвуд, казалось, хотел добавить что-то еще, но только с сожалением покачал головой и вышел. В коридоре он свер­нул направо, в строну от лифтов, и подошел к посту медсест­ры. Рэйчел Френч, просматривая бумага, ждала его.

—Ну как? — спросила она.

Миллвуд в ответ вздохнул.

—Я никогда не видел Натали такой подавленной. Всего несколько дней назад она чуть не прыгала от радости, что ее восстановили в колледже, а теперь вот... это.

—Боюсь, я допустила ошибку. Надо было подождать, пока Нат выпишут, и только потом говорить про пересадку. А теперь она считает, что ее легкое навсегда испорчено, хотя я пытаюсь ее убедить, что пока еще ничего нельзя сказать наверняка.

—Натали сильная. Думаю, она возьмет себя в руки.

— Хорошо, что она не знает всего.

— Всего?

— У меня есть друзья в лаборатории типирования, по­этому я попросила их об одолжении, чтобы они сделали анализы побыстрее.

— И что?

— У нее первая группа с положительным резусом, а это уже ограничивает возможность пересадки. Но есть еще кое- что. Я получила предварительные результаты анализов гистосовместимости по двенадцати антигенам. Многие из них редкого типа, а некоторые — очень редкого. Шансов найти донора мало, и даже если мы сумеем обойти самые острые углы в проблеме совместимости донор-реципиент, она будет вынуждена до конца жизни принимать большие дозы препаратов против отторжения. А ее опасения, что такие препараты могут вызвать значительные побочные эффекты и интоксикацию, не лишены основания.

Миллвуд нахмурился:

— И что в результате?

— В результате Натали оказалась между молотом и на­ковальней, — ответила Френч.

Мы полагаем, что наши стражи — подлинные спасители.

Платон, « Государство», кн. IV

Было бы несправедливым сказать про джунгли, окру­жавшие Уайтстоунский центр здоровья Африки, что они бывают тихими и спокойными. Впрочем, за прошедшие годы Джо Энсон заметил странное, но вполне предсказу­емое временное затишье в их «белом шуме» [33] Белый шум — термин, принятый в акустике для обозначения сплошного шума, покрывающего весь диапазон частот, воспринимаемых человеческим ухом. между тремя часами и половиной четвертого утра. В этот небольшой промежуток, полчаса плюс-минус несколько минут, все обитатели джунглей — птицы, жуки, шимпанзе, цикады и вся прочая живность — затихали практически в унисон. Никто из местных жителей не желал подтвердить эти на­блюдения, но Энсон был в них уверен.