Алексей Шаманов - Заарин

Не успел Человек насладиться своим триумфом, как справа от него выросла горка черных камней, значительно ниже левой, а рядом с ней возник Недобрый Дух, как брат-близнец, похожий на Доброго, лишь сияние его отливало цветом старого, потемневшего серебра. Впрочем, выражение лица его было хмурым и предельно строгим, а говорил он, как оказалось впоследствии, высоким, почти детским дискантом.

Добрый Дух, оценив, вероятно, размеры куч в свою пользу, захлопал в ладоши и пробасил:

— Слава достойнейшему из смертных!

На что Недобрый пропищал:

— Погоди радоваться, у меня в заначке еще есть камешек!

Порывшись в кармане своего червленого сияния, он извлек камень неправильной формы размером со спичечный коробок и бросил его к остальным. Черная куча, задрожав, со страшным грохотом, будто самосвал КамАЗ высыпал кузов щебня на асфальт, выросла вдвое, но все равно осталась заметно меньше белой.

— Факир был пьян, и фокус не удался! — провозгласил Добрый Дух с милой улыбкой безнадежного идиота.

— Это был очень старый, почти восьмисотлетний камень, благороднорожденный… теперь уже недолго тебе им оставаться. — Недобрый Дух захихикал глумливо. — Короче, это твой визит в юрту Чингисхана у Великой Китайской стены.

— Этим визитом почтенный господин целый народ отмазал от кровопролитных походов! — возразил Добрый Дух. — Буряты не пошли завоевывать Вселенную, а это доброе дело!

— Ну да, с ними бы Чингисхан точно не ограничился половиной мира, — рассмеялся Недобрый, — однако он дал кровавому злодею армию боохолдоев, безжалостных и непобедимых!

— И все равно моя куча выше! — торжествовало светло-серебристое существо.

— А у меня еще один камешек остался, новенький, ста лет еще не исполнилось. — Червленое существо хитро улыбалось, роясь в карманах. — Не камешек даже, а так, песчинка почти…

Надо заметить, Человек не вмешивался в торги таких разных и одинаковых духов-близнецов. Он лишь слушал их спор, пытаясь понять, о чем, собственно, речь. Кто такой этот Чингисхан с его завоеванием Вселенной, при чем здесь какие-то буряты, да и он сам, Человек?

Он все еще не вспомнил ни своего имени, ни прошлой своей жизни. Вспомнится одно из них, как за ниточку, потянется и остальное…

Тем временем Недобрый Дух отыскал-таки затерявшийся камешек, действительно оказавшийся размером с булавочную головку, и предъявил его публике, зажав между большим пальцем и указательным.

Человек насторожился. Если камень побольше наделал такого шума, что случится, если эта песчинка попадет в кучу? Страшно представить…

Предчувствие его не обмануло. После того как Недобрый Дух бросил песчинку, прогремела, казалось, тысяча громов, и черная куча сделалась подобием Эвереста рядом с белой пологой сопкой. В наступившей тишине слышался один только торжествующе смеющийся дискант, бас смолк, а в центре событий материализовался еще один персонаж, будто шагнувший с персидской миниатюры: миловидный, даже женственный, улыбающийся Князь Смерти. В правой руке он держал, словно детскую, кривую сабельку, чуть длиннее зубочистки, в левой — в оправе из слоновой кости серебряное Зеркало Кармы, к поясу была приторочена веревка с уже завязанной на ней петлей.

— Эта песчинка — твой смертный час, — сказал Князь Смерти, — и она перевесила тысячу лет твоей в общем-то праведной жизни, благороднорожденный.

— Протестую! — проревел бас. — Один час не равноценен тысячелетию! Мой подзащитный почти богдо!

— Богдо из хладного ада! — передразнил адвоката дискант прокурора. И снова заливистый детский смех, от которого у Человека мурашки выступили по всему телу желания.

— Князь! — сказал он. — Я тоже считаю твой суд несправедливым!

Это его единственное включение в спор имело, надо заметить, для Человека весьма неприятные последствия. Вместо ответа Князь Смерти сунул ему под нос Зеркало Кармы:

— Смотри!

Тот взглянул на один только миг и не увидел своего отражения, но на поверхности отполированного серебра промелькнула вся его жизнь от рождения до позорной смерти, однако Человек не успел ее осмыслить, потому что Князь Смерти надел на его шею петлю и повлек за собой.

Плаха оказалась рядом, а в роли палачей выступили недавние адвокат с прокурором, разительно переменившиеся внешне. Теперь они обернулись жуткими существами со множеством рук, в каждой из которых были зажаты пыточные орудия: тонкие ножи, щипцы, кусачки… Впрочем, по-прежнему один из них отливал серебром, другой чернью.