Алексей Шаманов - Заарин

Короче, тело желаний было сверхчувствительно и сверх-мобильно, что, кстати, только замутняло сознание переизбытком впечатлений и могло увести бог знает в какие темные и неизведанные области Вселенной или, напротив, в миры неслыханных наслаждений, что не многим лучше, ибо точно так же, как в первом случае, уводит от Цели. А она здесь до предела проста: осмысленно выбрать новое, благоприятное воплощение.

А в Срединном мире между тем красноватый диск Луны скрылся за линией горизонта на юго-западе, но это не имело значения, полное затмение продолжалось, чтение тоже:

Он услышал голос, казалось, изнутри, из самого себя, но ни слова не понял.

Сознание медленно возвращалось, он уже мог индивидуализировать, отделить себя от других, мысленно сказать: «Я», однако, кто таков этот «Я», он не знал…

Посмотрел на самого себя, насколько это было возможно в отсутствие зеркала. Его тело было в точности то же, что при земной жизни, которую, впрочем, он не помнил вовсе, но если пристально вглядеться в него, можно было увидеть призрачную игру полупрозрачных огней вместо плоти. Чуть отвлекся — и снова плоть затвердевала на глазах.

Из самой глубины сознания всплыло вдруг слово «Человек». Оно ничего ему не объяснило, но он принял его, согласился: «Я — Человек».

Удивительно, но это ничего не значащее открытие подействовало успокаивающе, и Человек приступил к следующему этапу — определению своего местонахождения.

Огляделся. В отсутствие естественных небесных светил, Солнца или Луны, а также и каких-либо видимых искусственных в ровном серебристом свете он увидел, что стоит на небольшом треугольнике тверди, ограниченном с трех сторон тремя бездонными обрывами — белым, черным и красным. Пришло понимание, что это три Зла: Гнев, Себялюбие и Глупость, а значит, все увиденное и осознанное выстраивалось в логическую цепочку:

«Я — Человек, очутившийся в области Сидпа Бардо».

Вопрос «что делать?», не возник. Откуда-то он уже знал, что ничего не надо делать, напротив, следует углубиться в бездействие, застыть и успокоиться.

Зафиксировав себя в состоянии духовного равновесия, но не слишком пока доверяясь органам чувств нового тела, Человек закрыл глаза, впрочем, сквозь опущенные веки продолжал видеть всепроникающий серебристый свет.

Не торопясь, но и не мешкая, он пошел вперед над бездной одной из пропастей.

Не важно, в каком направлении двигаться. Ноги его приведут куда надо.

Даже и с закрытыми глазами Человек видел светящиеся разными цветами фигуры пролетающих, проходящих и проползающих мимо существ. Он узнавал их, этих транзитных пассажиров пересадочной станции, ожидающих транспорта в одну из шести лок. Здесь можно увидеть существа лишь равные тебе или ниже по уровню, но он был заарин-боо, хотя и не помнил об этом, поэтому видел всех:

светящихся серым цветом карикатурных, но и страшных тоже, обитателей какого-либо из многочисленных адов, на-раков;

тускло-красных Голодных Духов из Преталоки, длинношеих и уродливых, вечно алчущих, но не умеющих насытиться;

самых разных животных, земных и неземных, от слона и огненного дракона до земляного червя, одинаково светящихся голубым;

тускло-желтых людей всех рас и национальностей; зеленых полубогов и богоборцев асуров, даже здесь не расставшихся с оружием;

светящихся тускло-белым богов из Дэвалоки, объединяющей множество миров немыслимого блаженства, гордости и страха потерять пусть долгую, но все-таки не вечную жизнь в локе наслаждений.

Человек молча шел среди этих существ, некоторые из которых пытались заговорить с ним, покуда не увидел, по-прежнему не открывая глаз, светящегося серебристым светом постоянного обитателя этой области. Человек остановился и поприветствовал его почтительным низким поклоном, тот с блаженной улыбкой лишь кивнул в ответ.

Выглядел он как уже подвыпивший Дед Мороз в начале своего трудного новогоднего пути (Человеку, конечно же, подобное сравнение не могло даже и присниться), седовласый, с лохматой бородой, в серебристом сиянии, неплохо заменяющем шубу. Добрый Дух, так его звали, показал на высокую гору белых камней, больших и малых, слева от Человека и произнес поставленным басом, словно проговаривал без музыки оперную арию:

— Ты прожил достойную жизнь, благороднорожденный, это твои добрые дела!