Джастин Скотт - Девять драконов

— Мой сын, — представил его Дункан Макинтош.

Капитан джонки, толстый, обжаренный солнцем тип с щербатыми зубами, поклонился. Офицер Национально-освободительной армии едва кивнул. Он был не в форме, но Хьюго служил в армии и живо смекнул, кто перед ним.

Отец обменялся рукопожатием с упакованным в разные ремни северянином. Хьюго узнал его по фотографиям в колонках новостей — Ма Биньян, неистовый студенческий вожак, выживший в кровавой пекинской бойне. «Эйшавик» поместила его фото на обложке — лицо залито кровью, красная повязка на голове и майка с иероглифами, означавшими «кровавый должок». Политики-ортодоксы засудили его, и только его покровитель, партийный лидер Тан, организовал его освобождение, когда реформисты быстро пошли в гору в девяносто четвертом — году.

Тощий, как скелет, шанхаец, бывший, очевидно, церемониймейстером этого шоу, предложил им сесть, что они и сделали, вокруг грубо сколоченного стола в большой каюте кормовой части джонки. Армия, студенты и шанхайский кадр — забавлялся Хьюго, — довольно взрывная компашка в пропитанном насилием Китае.

Вот что тут делает Вивиан — у него не было ни малейшего понятия. Все за столом говорили по-английски. Скоро тайна стала проясняться. Похоже, она выполняла раньше какие-то личные поручения — отца, связанные с шанхайцем Чжэном, который, может, в конце концов прольет свет на то, что она такого сделала, чтобы заслужить доверие отца.

Отец вынул из кармана рубашки и развернул два листка бумаги. Они видали виды, обтрепались на сгибах. Он аккуратно разложил их на деревянном столе.

Чжэн осторожно взял их в руки и стал рассматривать на свету, сочившемся сквозь высоко расположенное, мутное от грязи окошко. Остальные ждали, их лица были бесстрастными. Хьюго позволил своему лицу принять скучающее выражение. Пусть они сами разговорятся, тогда он узнает, в чем тут дело.

— Пожалуйста, объясните нам, — попросил Чжэн.

Дункан Макинтош кивнул:

— Фальшивые счета, из которых видно, как Ту Вэй Вонг — сэр Джон Вонг Ли — пытался использовать мою верфь для своих грязных делишек. Из постройки яхты выжималось на пятьдесят процентов больше реальной стоимости работ. Эту разницу он требовал себе наличными. Когда яхта передавалась в распоряжение компаньонов, официальных или нет, они оказывались ограбленными на миллионы долларов.

Чжэн, юношеского вида костлявый мужчина с резко очерченными скулами и темными глазами, казался ошеломленным. Тем не менее он сказал:

— Я не сомневался, что Ту Вэй Вонг всегда был, как это вы говорите обычно, темной лошадкой в Гонконге. И конечно, честно говоря, эти новости не гром среди ясного неба… что Вонг Ли идет на все, чтобы увеличить свой капитал.

Хьюго быстро взглянул на Вивиан Ло, казавшуюся расслабленной и уверенной, и понял, что его отец лишь слегка коснулся сути дела. Милашка До, похоже, имела некоторую власть сглаживать его прямолинейные манеры.

Дункан сложил бумаги.

— Этот милый пустячок тем не менее является моделью грандиозного мошенничества, которое он развел на верфях, субсидируемых правительством Китая. Каждый корабль, который он делает для Китая, и в самом Китае, грабит народную республику на целое состояние в твердой валюте и строительных материалах. Каждое судно в его компании «Волд Оушнз рэд шип флит» украдено у Китая.

Наступило молчание, скрип дерева был самым громким звуком в каюте.

Наконец Чжэн спросил:

— У вас есть доказательства?

— Конечно, есть.

Армейский тип прочистил горло негромким кашлем.

Чжэн заговорил опять:

— Понятно, что ему требовалась поддержка со стороны высокопоставленных правительственных лиц.

— Выше некуда.

— Кто? — спросил Ма Биньян.

— Премьер-министр Чен, — произнес Дункан, и Хьюго вдруг напрягся и выпрямился на стуле.

Два могущественных человека занимали ключевые позиции в борьбе за власть в Китае: премьер Чен, сторонник жесткой линии, крутой на виражах глава правительства, и босс Компартии Тан, лидер реформистов «Нового Китая». Режим Чена был коррумпированным, но Чен твердо держал в руках армию. Тан старался остаться в живых как можно дольше, чтобы успеть уговорить политбюро «Комитета пяти», что реформы — это единственная надежда Китая покончить с коррупцией, подтачивающей экономику страны.

«Все ясно, — подумал Хьюго. — Шанхайский кадр, вояка и студенческий лидер — послы реформистской шайки Тана». Неумолимые доказательства продажности и мошенничества политиканов из правительства утопят суровых ребят Чена и вознесут Тана. Менее ясно было, как Дункан сумел вклиниться между этими двумя воюющими сторонами.