Вильям Кобб - Клуб Мертвых

Безумная надежда! Его отчаянный взгляд встретил только холодную отвратительную нищету.

Он провел рукой по глазам, затем резко повернул ручку двери.

Он был на лестнице. Каждая ступенька приближала его к самоубийству.

Пройдя около тридцати ступенек по узкой лестнице, ведущей к мансардам, он должен был выйти на главную, устланную коврами, широкую лестницу.

До сих пор он шел в темноте, держась рукой за стену, чтобы не упасть.

Вдруг свет ослепил его.

Для счастливцев, живших внизу, лестница была украшена цветами, толстый ковер заглушал шум шагов, было светло и уютно.

На мгновение молодой человек остановился, ослепленный, и невольно стал с удовольствием вдыхать теплый душистый воздух.

Затем им овладело странное чувство стыда.

Наклонившись через перила, он услышал шум голосов лакеев, толпившихся в швейцарской.

Ему надо было пройти мимо этих людей, которые, конечно же, станут шептаться, когда он будет проходить мимо, и, может быть, даже до его ушей донесется их едва сдержанный смех…

Решившись умереть, он, тем не менее, страшился этого испытания самолюбия.

Он застыл в нерешительности, не зная, что делать дальше.

Музыка дразнила, смеялась… В его воображении мелькали пары танцующих, он видел улыбки, горящие желанием глаза…

Вдруг он услышал глухой шум.

Это открылись ворота.

С улицы послышался стук колес. Перед подъездом остановился экипаж.

Нужно было подождать. Он не мог рисковать встретиться с гостями, которые могли узнать его, так как было время, когда и он участвовал в этих светских развлечениях.

Повинуясь невольному порыву любопытства, он опустился еще на несколько ступенек, чтобы незаметно наблюдать входную дверь.

На площадку первого этажа поднялись две дамы.

Одна из них была высокого роста и отличалась величественным изяществом. Лицо было закрыто черной вуалью, из-под которой виднелись только темные локоны, причесанные, как тогда говорили, a la Russ, то есть, спускаясь по обе стороны щек.

Другая отбросила назад голубой шелковый капюшон.

Молодой человек невольно вскрикнул от восхищения.

Действительно, трудно было представить себе существо более прекрасное!

Он видел ее только мельком, так как дамы исчезли в дверях.

Но и одного взгляда было достаточно для художника.

Он увидел чудные большие глаза, прелестный овал лица, обрамленного белокурыми локонами, розовые губки, на которых мелькала улыбка юности, он увидел все это — и был ослеплен.

Отдаленное эхо донеслось до него:

— Баронесса де Сильвереаль.

Затем в передней один лакей прибавил вполголоса:

— Мадемуазель Люси прелестнее, чем когда-либо.

— Я предпочитаю баронессу, — возразил другой.

— Почему это?

— Она величественнее, но я почти боюсь ее.

— Ба! Это почему?

— О ней рассказывают много таинственного.

— В самом деле? А что именно?

— Хорошо, только не здесь…

Голоса перешли в шепот.

Молодой человек не шевелился.

Вдруг он выпрямился

— Пора! Нечего трусить! — прошептал он. — Может быть, счастье прошло в нескольких шагах, совсем рядом, но — хватит обольщаться! Довольно!

Не думая больше о насмешках лакеев, он пошел твердым шагом.

Через мгновение он был внизу. Швейцар только что запер дверь.

— А, это вы господин Марсиаль, — сказал он, увидев молодого человека.— Как? Вы уходите в такой час?

— Я не могу уснуть.

— Это от шума.Что делать? Надо простить богатым. Они имеют право веселиться.

— Я не жалуюсь.

— И уходите?

— Да, я хочу подышать свежим воздухом.

— Но вы замерзнете на улице. У вас даже нет плаща, а между тем холод страшный.:.

— Благодарю, благодарю! — сказал Марсиаль.

Он бросился вон.

С неба падало что-то вроде инея.

Марсиаль побежал по направлению к Сене.

Перейдя через площадь Института, он вышел на набережную.

Тут он наклонился через перила. Сена катила свои темные волны с глухим рокотом, казалось, призывавшим Марсиаля.

Им овладело безумие, толкающее на самоубийство.

Имя «Люси» безотчетно звучало в его ушах.

Он сошел к воде по каменным ступенькам спуска.

Тут он еще раз обернулся.

— Вот и все… — прошептал он.

Затем бросился в воду.

В то же мгновение от берега отделились две тени и послышались два громких всплеска.

Каким образом эти люди очутились тут?

Кто они? Еще двое несчастных, искавших в самоубийстве забвения и отдыха от трудов земных!

Нет, потому что они плыли, не погружаясь в воду.