Джей Брэндон - Когда бессилен закон

— Тогда какова была ее цель? Шантаж? Она, безусловно, находится в положении, когда ей нужны деньги.

— Может быть, она просто говорит правду.

К тому времени мы уже вышли в главный коридор. Рядом с вами не оказалось никого, кто находился бы настолько близко, чтобы заметить тот резкий взгляд, которым я одарил Линду. Однако не было похоже, что Линда отказывается от дела, прежде чем оно началось. Она по-прежнему шла с опущенной головой, только теперь еще скрестила на груди руки. Возможно, подумалось мне, она просто не в настроении и так пессимистически настроена лишь потому, что не вовлечена по-настоящему в дело защиты Дэвида. Я и сам порой чувствовал нечто похожее.

— Да, это, конечно, не подойдет для линии защиты. Нам нужен какой-то иной взгляд на вещи, хотя бы для того, чтобы предложить его присяжным.

— Я понимаю. — Линда подняла голову. — Только так...

Я кивнул. Мы и дальше шли в молчании, но уже более дружелюбном чем то, с которым покидали мой кабинет.

На третьем этаже судебного здания офис окружного прокурора занимал южную часть, 186-й окружной суд располагался в северной, а окружная канцелярия была размещена в середине. Этот этаж не был особенно шумным — не то что первый, где клерки вершили большую часть своих государственных дел, или второй, на котором находились судебные залы и помещения большого жюри [3]. Если только в 186-м у судьи Маррокуина не велось какого-нибудь чрезвычайно важного и широко освещаемого прессой дела, на третьем этаже обычно бывало тихо. Сегодня ввиду того, что в 186-м проходило всего лишь досудебное слушание, коридор был почти пуст. Одинокая женская фигура на скамье у противоположной стены шевельнулась, когда мы с Линдой повернули в том направлении. Наши руки почти касались друг друга. Почти, но не совсем. Я мог чувствовать тепло ее кожи. У нас с Линдой было это ощущение тепла без прикосновения.

— Значит, ты все еще надзираешь за делом Малиша?

— Понемногу. Сегодняшнее ходатайство — глупость: просьба к судье не требовать показаний от нашего свидетеля, потому что нам, возможно, удастся прийти к согласованному признанию.

— Но раз существует то, в чем его можно обвинить, не имеет смысла...

— Я же говорю тебе, что это глупо. Хотя, конечно, с судьей Маррокуином что угодно стоит попробовать.

— А Фрэнк и Мерилин готовы к этому?

— Да. После того как ты вышел из игры на последнем слушании, они не могли мечтать о признании даже факта укрывательства. Адвокат Малиша сам выступил с ходатайством о продолжении разбирательства. Мы попросту не стали против этого возражать.

— Повезло, — сказал я. — Линда, я все надеюсь, что в один из ближайших дней после работы...

Я уже заговорил с нею как школьник. Откашлявшись, я начал придумывать какой-нибудь иной путь, поумнее.

— С каких это пор ты стал таким робким? — спросила Линда.

Не было никаких причин, чтобы та чернокожая женщина на скамье могла бы вдруг показаться мне знакомой. Теперь я находился уже достаточно близко, чтобы убедиться в том, что я ее не знаю. И тем не менее что-то в ней привлекло мое внимание. Она была одета лучше, чем обычно одеваются обвиняемые: простое белое платье из хлопка. Сидела она как-то очень прямо, пристально глядя на дверь в противоположной стене коридора. На дверь комнаты большого жюри. Возможно, эта женщина ждала, будет ли ей предъявлено обвинение или нет. А может, она была родственницей подсудимого.

Линда тоже замолчала. Когда мы почти поравнялись с сидевшей, женщина повернулась к нам, испуганная, будто мы к ней незаметно подкрались. Когда она взглянула на меня, в глазах ее блеснул огонек тревоги. Я сделал успокаивающий жест, но к тому времени она уже перевела взгляд на Линду, и выражение ее лица смягчилось.

— Здравствуйте, миз [4] Аланиз.

— Здравствуйте, миссис Джексон. У вас все в порядке?

— Да, спасибо. Здесь со мною леди...

Ну, конечно же! Я видел ее фотографию в газете, но лица там всегда искажены. Женщина на скамье была Менди Джексон.

Было странно видеть ее так близко после стольких часов, проведенных в размышлениях о ней. Я воображал ее соблазнительницей, интриганкой. Даже после того, как оба следователя подтвердили безупречность ее репутации, к возникшему в моем представлении образу добавилась лишь ее дьявольская хитрость.

Женщина, которая теперь была передо мной, этому воображаемому образу вовсе не соответствовала. В своем белом платье она выглядела скорее учительницей воскресной школы. Конечно, это Нора одела ее так для встречи с большим жюри. И все равно Менди Джексон не была похожа на женщину, игравшую какую-то заученную роль. Ей было далеко за тридцать — на десять с лишним лет больше чем Дэвиду, — и в облике ее чувствовалась большая усталость от жизни, чем обычно бывает у женщин в этом возрасте. В то же время в ней присутствовала и какая-то особая твердость. Ее прямая сидящая фигура не казалась напряженной. Она, наоборот, была очень естественной, словно сидела так всю свою жизнь. Вид ее говорил о том, что в окружающей обстановке она чувствует себя не совсем уютно, но, к сожалению, Менди Джексон ничем не напоминала женщину, способную к лжесвидетельству.