Мартин Сутер - Миланский черт

Сама она в этот вечер сидела за столиком с доктором Штаэлем, не забывая, однако, о роли внимательной и радушной хозяйки. Неся, как знамя, свое вечернее платье с открытыми плечами от Валентино, она переходила от столика к столику, обменивалась несколькими словами с теми, с другими и время от времени рассыпала серебряные трели своего по-детски заливистого смеха. В руке она держала бокал, в который во время ее коротких привалов за столиком доктора Штаэля официант каждый раз подливал шампанского из бутылки, стоявшей рядом в ведерке со льдом.

Пестрые зонты от солнца, официанты в белых накрахмаленных куртках, джазовая музыка на заднем плане — все это мало было похоже на обычный ужин нескольких гостей отеля и напоминало скорее праздничную вечеринку по случаю первого по-настоящему летнего дня.

Мануэль и Мишель весело болтали. Соня не разделяла этого веселья. Ей было немного не по себе.

Когда гости перешли к десерту, с улицы вдруг послышался рев мотора. Все повернули голову в ту сторону, где дорога подходила совсем близко к террасе. Снизу, со стороны деревни, подъехал старый зеленый «Лендровер». Из него вылез крестьянин в черном костюме и в черном галстуке. Его руки, торчавшие как палки, казалось, не имели никакого отношения к туловищу. Несколько секунд он молча стоял, уставившись на террасу. Потом вдруг замахал кулаками и что-то закричал на своем языке срывающимся от ненависти голосом.

Гости умолкли. Только Боб, который не мог видеть эту сцену, продолжал наигрывать свои happy tunes. [27] Здесь: веселые мелодии (англ.).

Старик замолчал и, казалось, прислушался к музыке, словно ошалев от такого бесстыдства. Потом опять поднял в воздух кулак и крикнул:

— Schmaladida musica dal diavel!

После этого старик медленно, тяжело, словно его вдруг покинули силы, взгромоздился на сиденье своего «Лендровера».

Рояль умолк. Боб, по-видимому, обратил внимание на внезапно наступившую тишину на террасе и понял, что что-то произошло. В окне появилось его лицо. Он вопросительно посмотрел на Барбару.

— Браво! — крикнула она ему. — Спасибо! Продолжайте в том же духе!

Переглянувшись с Соней, он вернулся к роялю, и через минуту в тишину летнего вечера вновь посыпался серебряный дождь его импровизаций.

Гости вновь занялись десертом, пытаясь связать оборванные нити бесед. Никто не смотрел вниз, на старика, который, ревя мотором и скрежеща коробкой передач, в три приема разворачивал на дороге свой «Лендровер».

Барбара Петерс делала все возможное, чтобы гости поскорее забыли об инциденте, но настроение было испорчено.

— А что он сказал? — позже спросила Соня одного из официантов, который знал нижнеэнгадинский диалект.

— Это был Луци Баццель, отец погибшего. Он сказал, чтобы мы все убирались отсюда — туда, откуда пришли. Или в преисподнюю.

— A «musica dal diavel» означает «музыка дьявола», верно?

— Угадали.

Спина Боба была на ощупь чем-то горьким с сахаром. А его стоны — пурпуром по золоту.

Соня мчалась куда-то на гребне рубиново-красной волны, пока ее не накрыло хромово-желтой пеной и не утащило в черный бешеный водоворот прибоя.

ну что ты приедешь?

куда?

сюда

зачем?

ты же писала что хочешь приехать

я в эту забытую богом дыру? что я чокнулась что ли?

Соня перечитала свой последний эсэмэс-диалог с Малу. Она все правильно поняла:

забыла как называется твой отель

гамандер а что

может приеду а как называется эта дыра

Валь-Гриш но у меня почти нет времени

ничего

Отправитель: Малу. Но ей только теперь бросился в глаза номер телефона, с которого были отправлены эсэмэс. Это был старый номер Малу.

Она набрала этот номер. Женский голос ответил, что абонент в настоящий момент недоступен. Она набрала ее новый номер. Малу сразу же ответила. Соня без вступления спросила:

— Ты нашла свой старый мобильник?

— Нет, так я его больше и не видела.

— Блин!..

— Новый еще лучше. Меньше и с фотокамерой.

— Кто-то прислал мне с твоего старого номера эсэмэс, сделав вид, что это ты.

— Зачем это ему могло понадобиться?

— Чтобы выяснить, где я. Ты не потеряла его. Его у тебя украли.

— Кто?

— Важно, не кто, а — для кого !

— Ну, и для кого, по-твоему?

— Для Фредерика.

Малу молчала.

— Думай, кто это мог сделать! — сказала Соня.

— А я что делаю? Но мне никто не приходит в голову.

— Ты помирилась с Гансом-Петером?

— No, Sir. [28] Нет, сэр (англ.).

— А с Куртом еще встречаешься?