Джон Гилстрап - Беги, Натан!

Если бы только я умел водить машину, подумал он. Одну минуту! Разве он не умеет водить? Ведь все и началось с того, что он сел за руль грузовичка дяди Марка. Год назад Натан проехал больше сорока километров, прежде чем его остановил полицейский. Но это было средь бела дня, когда заметно, что за рулем ребенок. Если он поедет ночью и будет избегать больших дорог, на которых стоят патрули, ему, может быть, и удастся выехать из страны.

Как и все остальное в этом доме-дворце, гараж был огромен. Одно место в нем пустовало — на этой машине уехали хозяева, решил Натан. Посреди гаража, водруженный на прицеп, стоял катер из полупрозрачного пластика. То, что он искал, находилось в самом дальнем конце, под оливковым брезентовым тентом. Натан сдернул его с машины.

— Ого! — вырвалось у него.

Перед ним стоял совершенно новый вишневый кабриолет БМВ, самая крутая и красивая тачка из всех, что он знал. Ключи висели рядом на стене. Дверца была не заперта. Натан открыл ее и скользнул на водительское сиденье. Оно было даже мягче, чем любимое старое кресло отца. Натан погладил мягкую кожу и, взявшись за руль, представил, как помчится на этой машине по шоссе. Он нашел кнопки, регулирующие положение сиденья, и передвинул его до упора вперед. К педалям придется тянуться, но это ничего.

Натан усмехнулся. У него все получится. Ему везло до сих пор и будет везти впредь. Главное, что теперь у него появился план.

Дэниз была довольна. Передача кончилась уже несколько часов назад, а слушатели все продолжали звонить и слать факсы, выражая эмоции по поводу сегодняшнего эфира.

В четыре часа Энрике заглянул к ней в кабинет и сказал, что звонит Рональд Дорфман, президент компании «Омега-радио». Именно «Омеге» принадлежала передача «Ньюсток 990». Дэниз взяла трубку.

— Добрый день, Дэниз. Это Рон Дорфман. Как поживаете?

— Замечательно, Рон. Спасибо, что интересуетесь. Наша передача, кажется, тоже неплохо себя чувствует.

— Это правда, — согласился Дорфман. — Сегодня я даже смог ее послушать. Вы только не обижайтесь, но с моей работой не часто удается выкроить на это время.

— О, конечно, я понимаю. — Дэниз напряглась. Он явно к чему-то клонил.

— Что вы думаете по поводу всей этой заварухи с мальчиком, убившим охранника?

— Думаю, из этого получилась прекрасная передача.

— Я не это имел в виду. Что вы можете сказать о сложившейся ситуации?

— Если вы спрашиваете, верю ли я ему, — да, верю.

— А почему? Очень многие думают по-другому.

— Эти многие на передачу не звонили.

— Ну не знаю. Полицейские, например, с вами не согласны. Теперь все-таки скажите мне, почему вы верите этому молодому человеку.

Ну как ответить на такой вопрос? Как рассказать о своих чувствах и голосе интуиции главе корпорации стоимостью семьсот миллионов долларов? Дэниз помолчала, подыскивая нужные слова, и в конце концов сказала:

— Я верю ему прежде всего потому, что у меня есть дети почти одного с ним возраста и я всегда знаю, когда они врут, а когда говорят правду. Его рассказ был очень уж… настоящим, что ли.

Дэниз услышала, как Рон вздохнул, и подумала, что это еще не все неприятности на сегодняшний день. Ей не пришлось долго ждать подтверждения своей догадки.

— Полчаса назад ко мне зашел полицейский и вручил повестку в суд округа Брэддок — я даже не знаю, где такой находится. Я должен явиться туда завтра после обеда и держать ответ по исковому заявлению некоего Дэниэла Петрелли. Кажется, он хочет, чтобы мы сообщили полиции номер, с которого звонил мальчишка. Что вы на это скажете?

— Мне кажется, это дурно пахнет, Рон. Вы ведь слушали сегодня мою программу. Разговор с полицейским слышали?

Дорфман усмехнулся:

— Слышал. И теперь в ближайшие два года буду ездить очень осторожно — не дай Бог поймают за превышение скорости.

— Так вот, я думаю, что вполне доходчиво изложила ему свою точку зрения.

— Так и есть. Но, Дэниз, вы должны понять — ставки слишком высоки. Наши юристы сказали, что ваши апелляции к Первой поправке будут иметь смысл только в случае, если власти станут принуждать нас назвать номер телефона. Если же мы сообщим его сами, никаких проблем с законом не возникнет. Юристы также говорят, что, если мы откажемся назвать номер и суд подтвердит нашу правоту, возможность привлечения нас к ответственности остается — если мальчишка окажется убийцей и совершит еще что-нибудь подобное. Вот такие дела, — подытожил Дорфман. — С одной стороны, мы должны содействовать полиции. С другой — у нас есть нравственные обязательства перед самими собой и всей радиожурналистикой страны. Я хочу услышать ваше мнение о том, как нам следует поступить.