Джанрико Карофильо - Прошлое — чужая земля

Я не хотел умирать.

А вдруг после смерти ничего нет?

Сиреной оказался банально звенящий будильник, и я вытаращил глаза. Несколько секунд я лежал в постели, уставившись на свои ботинки и все еще балансируя между явью и сном.

Полчаса спустя я стоял у подъезда Франческо и звонил в домофон. Мы уезжали.

Я где-то прочитал, что днем привидения прячутся. Не то чтобы это высказывание отличалось особенной оригинальностью или меткостью, но оно справедливо. В то утро я чувствовал себя отлично. Несмотря на то, что спал всего час или чуть больше. Несмотря на кошмары. Несмотря на заполненные призраками улицы, по которым я ночью гулял.

Все снова стало простым и понятным, когда я выжимал на своей бээмвухе сто восемьдесят в час. Я уже не разделял своей вчерашней убежденности, что наше путешествие имеет какое-то особенное значение. Хуже того: меня раздражали мои благие намерения. Мне не хотелось думать, и я решил отложить заботы на потом. Стоял прекрасный, не очень жаркий день, мы мчались вперед, музыка гремела на весь салон, и все казалось возможным. Это было не веселье, а эйфория. Я воспринимал все вокруг как-то обостренно, как будто мои органы чувств обрели большую восприимчивость. Все стало простым и очевидным. Цвета в тот день казались более яркими, и во всем проступало что-то первобытное: я как будто в первый раз слушал знакомые песни, держал руль, менял передачи и нажимал на педали.

Часов в десять мы остановились на заправке где-то в Абруццо или уже в Марке. [10] Области Центральной Италии. (Герои двигаются по Апеннинскому полуострову с юга на север.) Мы выпили по капуччино и съели по куску торта с лимонным кремом. Не знаю, почему эта подробность отпечаталась у меня в памяти. Я прекрасно помню, как двумя пальцами собирал оставшиеся на тарелке крошки. Помню плотность коржа и густоту крема, лимонный вкус которого смешивался у меня во рту со вкусом кофе.

Прежде чем отправиться в путь, я позвонил своим, но уже совсем в другом настроении. Я бы с удовольствием обошелся без этого — разговор с ними сейчас лишил бы меня чувства легкости. Он напомнил бы мне, что у меня есть — или должно быть — чувство ответственности. Заставил бы снова задуматься. Иначе говоря, делать именно то, чего мне меньше всего хотелось. Но, безусловно, я должен был позвонить. Не мог же я просто так исчезнуть, ничего никому не сказав.

Вышло именно так, как я ожидал и чего боялся. Даже хуже. Я уехал в Испанию? Почему не предупредил заранее? На какой машине? Только тогда я вспомнил: они не знают, что у меня новая машина. Я наплел им какой-то ерунды, они поняли, что я вру, но правды все равно не узнали. Я снова разозлился, потому что был не прав и неуклюже оправдывался. Опять наговорил им гадостей, и закончилось тем, что мы побросали трубки, даже не попрощавшись.

Все оборвалось. Как ножом отрезало.

— Да пошло оно все! — сказал я автомату, пока он выплевывал мою телефонную карточку. Презрительно окинул взглядом толстуху, что стояла рядом, ожидая своей очереди, и явно все слышала. Она испуганно отвела глаза, чем доставила мне злобное удовольствие. «Да пошло оно все!» — произнес я еще раз, направляясь к машине.

Все, что случилось потом, я помню не очень отчетливо. Моим последним ясным воспоминанием стал тот лимонный торт с капуччино. Мы пересекли Италию и юг Франции практически без остановок, сменяя друг друга за рулем. Прежде чем отправиться в путешествие, мы договорились, что будем делать, что захотим. Останавливаться, где нам понравится, например на пляже, а придет фантазия, останемся там на денек-другой. В общем, будем путешествовать спокойно, никуда не торопясь, ведь мы на каникулах. Вскоре выяснилось, что это пустая болтовня. Франческо сказал, что знает кое-кого в Валенсии.

Нашей целью стала Валенсия. Мы направлялись именно туда, и точка. Помню, как сменяли друг друга слепящее солнце, бескрайний багряный закат, темнота и опущенные стекла на заправке во время получасовых передышек. Помню водителя фуры, который вылез отлить под кустом, выдал длинную отрыжку и забрался обратно в кабину, вздремнуть. Сигареты, бутерброды, кофе, снова сигареты, капуччино, туалеты придорожных кафе, пограничные пункты, дорожные знаки на иностранных языках. Я помню свет, полумрак, темноту, снова свет и то чувство необходимости, что гнало нас вперед. Музыку. Спрингстина, «Дайр Стрейтс», Нила Янга. Какие-то кассеты Франческо с жесткими записями в стиле хэви-метал. Гипнотический шум. Чем дальше мы ехали, тем меньше говорили, как будто пытались сконцентрироваться на выполнении нашей миссии. Только я не знал, в чем эта миссия заключалась.