Александр Смоленский - 210 по Менделееву

«Ну почему всё это случилось именно сейчас, в канун приезда Наденьки?» – размышлял Адов, которому теперь, вместо того, чтобы готовиться к долгожданной встрече с дочерью, придется заняться нежданно свалившимися на голову проблемами.

Отмахнуться от них Олег Евгеньевич никак не мог. Хладнокровный Змий – как некогда метко окрестили академика друзья-соратники, имея в виду его незаурядную способность искушать новыми заманчивыми идеями, мыслить неординарно и перспективно, – всерьез встревожился лондонским ЧП. Ведь на самом деле его драгоценное в буквальном смысле слова детище «Альбега» (название своего синдиката академик составил из первых слогов слов «альфа», «бета» и «гамма», обозначающих основные виды радиационного излучения) никогда не промышляло столь редким, недолговечным, а посему не востребованным на рынке изотопом, как полоний-210.

Каким же образом зараза поразила Люсинова? Теряясь в догадках, академик ломал голову.

В какой-то момент он поймал себя на мысли, что начисто забыл и о состоянии собственного здоровья, и об охватившей его в последнее время хандре. А ведь было, как говорится, от чего. Что, если Люсинов до того, как откинет коньки, проговорится? Именно он помогал Адову выстраивать структуру «Альбеги инк» в соответствии со всеми канонами шпионской конспирации, главный из которых гласил: «Правая рука не должна знать, что делает левая. Но голова должна знать всё!» Уж в чём-чём, а в таких делах Вадим действительно разбирался.

Вдруг за полониевым следом сыщики нащупают нити, ведущие к синдикату? И уж совсем будет худо, если в дело ввяжутся отечественные сыщики с Лубянки или из Ясенева…

Задавая себе вопрос за вопросом, Олег Евгеньевич волновался не за себя, не за обречённого на смерть лондонского эмиссара. Мозг возбуждала только одна мысль: если синдикат лопнет, что ж тогда он оставит в наследство Наденьке?

Обиднее всего было то, что лондонский сбой произошёл в самый неподходящий момент – «Альбега инк» завершала, возможно, самую грандиозную сделку по поставке в Иран крупной партии высокообогащенного урана на сумму в десять миллиардов долларов. Адов готовил «операцию века» целых три года. Не так просто было скопить на ядерных объектах постсоветского пространства целых сорок пять килограммов чистого урана – считай, почти критическая масса! Операция получила кодовое название «Дарий» – в честь великого правителя Древней Персии. И тут на тебе, отравление Люсинова…

Прошло уже двое суток после лондонского ЧП. Змий, постоянно нервничая и дёргаясь, всё время пристально отслеживал каждое новое сообщение по теме. Анализируя информацию, он понял, что, слава богу, лондонская история – пока лишь предмет политических спекуляций и шумихи в СМИ и что британские спецслужбы не располагают никакими реальными фактами – ни подтверждающими официальную версию о злонамеренной расправе с Люсиновым со стороны бывших коллег, ни какую-либо другую.

И тем не менее раздуваемый в Лондоне скандал был Адову никак не на руку. Мало ли куда приведет расследование! Его намеренно уводящий в сторону комментарий на форуме официального сайта МАГАТЭ, где он начисто отмёл версию о российском происхождении радиоактивного полония, судя по реакции, никого из представителей британских спецслужб не вдохновил и не охладил. Никакой реакции из Москвы тоже не последовало.

«Проклятие! Ни одна журналистская сволочь не перепечатала и не озвучила мой комментарий!» – в крайнем раздражении размышлял Олег Евгеньевич, уставившись в экран телевизора. По «ящику» гнали очередную сопливую утреннюю чушь, лишь бы народ оставался подальше от серьезных проблем. Ни на одном из новостных каналов не было сюжета по «делу Люсинова».

Старик возмущался. Если смотреть телевизор несколько часов подряд, невольно можно сделать определенный вывод о том, что мир сошёл с ума. Или что всему населению разом сделали лоботомию. Хотя насмотревшись дурацких передач, и правда умом тронешься! А о самом серьезном – ни слова.

Адов со злостью выключил телевизор и отправился беседовать с «Сократом». Этим эллинским именем Олег Евгеньевич величал свой суперкомпьютер. В последнее время у академика появилась странная причуда: страдая от одиночества и дефицита общения, он стал одушевлять любимые домашние предметы, нарекая их человеческими именами. Любимую авторучку с золотым пером фирмы «Монблан» он, например, прозвал «Моней», любимое кресло-качалку – «Качаловым», а массивный книжный шкаф орехового дерева «Софоклом». Топонимические экзерсисы в какой-то мере забавляли его. Порой из-за долгого отсутствия собеседника старик даже беседовал с любимыми предметами. Однако опомнившись, сам же начинал смеяться над своими маразматическими чудачествами.