Александр Смоленский - 210 по Менделееву

Вопрос. Мы, разумеется, отыщем обоих и допросим. Может, они прольют свет на то, что с вами случилось. А пока скажите, господин Люсинов, сами вы исключаете возможность, что именно кто-то из них был способен покушаться на вашу жизнь, причем таким изуверским способом?

– После того, что я услышал от вас, ничего нельзя исключать, – вяло махнув рукой, пролепетал больной. – Но если моё отравление было покушением, то в любом случае я хочу сделать заявление: отравитель действовал по прямому указанию Кремля и ФСБ.

По тому, как Люсинов произнес последние слова, я сразу понял: сам он далеко не уверен в этом. Просто парень продолжал играть свою роль обличителя России.

– Если так, то тогда вместо меня тут должны находиться представители других наших спецслужб, – заметил я. – Но пока продолжим… В самом деле, если у кого-то и были серьёзные мотивы расправиться с вами, так только у ваших бывших коллег. Видимо, своими крамольными книжками и статьями вы здорово насолили им. Кстати, я тоже пописываю. Правда, не столь успешно, как вы. В основном пока пишу в дневник. Но когда уйду на пенсию… Впрочем, простите, я отвлекся. Будь вы сейчас в другом состоянии, мы бы поболтали о литературе и вообще о том о сём…

Вопрос.Предположим, что вы и вправду стали жертвой покушения. Но тогда возникает резонный вопрос: почему для вашего устранения был выбран, мягко говоря, столь неуклюжий способ? Вам как офицеру разведки тоже, наверное, понятно, что шума наделано много, а результат тот же, как если бы вам на голову случайно с крыши упал кирпич.

– Вы совершенно правы, мистер Барлоу, тут есть какая-то несуразица, – закатив глаза, слабым голосом ответил Люсинов. – Простите, детектив, но я устал и у меня опять начинаются боли. Может, отложим наш разговор?

– Конечно, конечно, я вас понимаю и сейчас уйду. Отдыхайте, ради бога. Но давайте условимся: если вы вдруг припомните что-то новенькое, немедленно сообщите мне через доктора Тимати. Ну, всё, до свидания, желаю вам скорейшего выздоровления!

Я, признаться, и сам уже был рад поскорее завершить допрос и вырваться на свежий воздух. Уж слишком гнетущей была атмосфера в палате, где всё вокруг словно дышало смертью.

Как только английский сыщик покинул палату, разволновавшийся до предела беседой с ним Люсинов нажал на кнопку экстренного вызова. Первой прибежала медсестра, а за ней и врач.

– Вам плохо, сэр? – обеспокоенно спросил доктор Тимати.

– Хуже некуда! – прошипел в ответ Вадим. – Скажите честно, доктор, правда, что я отравлен полонием? Почему вы скрыли от меня данный факт?

– Врачебная этика, понимаете ли… Мы старались уберечь вас от дополнительного нервного стресса. Какая всё-таки скотина этот Барлоу! Он же обещал молчать, – виновато пробормотал врач.

– Значит, правда. И я, стало быть, обречён…

Люсинов с трудом повернулся лицом к стене, чтобы скрыть невольно выступившие слёзы.

– Моя жена знает? Где она сейчас? Я хочу её видеть.

– Ваша супруга провела здесь всю ночь, и я отправил её домой. Должна же бедная женщина хоть немного отдохнуть. У неё серьёзный нервный срыв, так как я вынужден был сообщить ей правду. Что толку таиться? Ведь ей самой и вашему сыну в любом случае предстоят обследования на предмет радиоактивного заражения.

– Доктор, а ведь все ваши изнурительные процедуры мне как мёртвому припарка, не так ли? Я скоро умру? – скривив рот в странной улыбке, спросил больной.

– Вот все пациенты так: чуть что, сразу «умру»… – скривился врач. – Вспомните хотя бы, что вы слышали об облученных людях. Многих медики поднимали на ноги. У вас очень крепкий организм, и пока он активно борется с недугом. Другой бы на вашем месте давно… – Не закончив фразы, доктор осёкся.

– Давно бы отдал концы, да? – Вадим нашёл в себе силы снова улыбнуться. – Ладно, доктор, оставьте меня одного. И пусть сестричка вколет мне снотворное. Может, во сне вспомню, что всё-таки со мной произошло. Менделеев же открыл во сне свою периодическую таблицу! Будь она трижды проклята вместе со своими элементами…

– Вот и правильно, сон всегда был лучшим лекарством, – с готовностью поддержал больного доктор. – И потом, чтобы продолжать полноценное лечение, вам вовсе не обязательно бодрствовать. Мы сами всё сделаем. Я рассчитываю, что дня через два-три мы переведём вас в нормальную палату, где вы почувствуете себя как дома.

– Эх, доктор, доктор… Вы же умный человек и отлично знаете, что настоящий дом для каждого из смертных – могила.