Жан-Кристоф Гранже - Кайкен

— Понятия не имею.

— Вы что, издеваетесь?

— Откуда я знаю, где есть свободные места? Позвоните через полчаса на центральную станцию.

Пассан не стал настаивать. В общем-то, бригада «скорой» действовала строго по правилам. Он сам тысячу раз наблюдал аналогичные сцены. Тот факт, что сейчас пострадавшей была его жена, ничего не менял в обычной процедуре. Он побежал к машине, желая что-нибудь сказать Наоко, но дверцы уже захлопнулись.

Медицинский фургон сорвался с места и с завыванием сирены умчался вдаль — вот и все, что Пассан успел увидеть. К горлу подкатила тошнота. Не смей разнюниваться. Убийца — мужчина или женщина — еще где-то поблизости. Пассан решительным шагом вернулся в подъезд, где полицейские безуспешно пытались успокоить взволнованных зевак.

— На улицу никого не выпускать! — крикнул он, демонстрируя полицейское удостоверение. — Выставьте оцепление вокруг всего дома!

Люди повиновались ему, даже не поинтересовавшись, кто отдает приказы. На сотрудников полиции документ государственного образца действует магически, никому и в голову не придет заподозрить, что его обладатель — самозванец.

— Вы двое — со мной. — Пассан кивнул двум сотрудникам, потевшим в форменных каскетках. — Очистите лестницу. Разгоните всю эту публику по квартирам!

Напоследок он обернулся к единственному здесь офицеру:

— Вызовите подкрепление. И позвоните прокурору парижской уголовки.

После секундного замешательства полицейские бросились выполнять указания: выгнали прочь посторонних и оттеснили с лестницы жильцов. Обстановка немного нормализовалась. Хлопали двери, пустели лестничные клетки. Пассан поднимался по этажам, перед глазами по-прежнему стояла страшная картина мертвой Сандрины. Неужели женщина действительно способна сотворить такое?

Наверное, да, решил он. Она могла подняться выше, когда он остановился на третьем этаже, а потом, пока он осматривал квартиру Сандрины, спокойно спуститься. Если только не спряталась где-то в подъезде. Но тогда зеваки должны были ее заметить. Следовательно, она все еще здесь. Где-то в этих стенах.

Он добрался до шестого этажа, на полную мощность включив личный локатор, чутко улавливающий негативные волны. Нет, ничего подозрительного. На лестнице стояла тишина. Оглядевшись по сторонам, он обнаружил служебную лестницу, которая вела на крышу.

Пассан локтем толкнул люк, подтянулся на руках и выбрался наружу. Крыша была плоской, как баскетбольная площадка. То тут, то там торчали трубы и виднелись вентиляционные коробки, под которыми поблескивали лужицы воды. Вдалеке расстилался Париж, опоясанный кольцевым бульваром. Над крышей от жары поднимался легкий туман, что казалось удивительным, учитывая, какой холодный в этом году выдался июнь. Вдруг вспомнилось то время, когда на него регулярно нападали приступы головокружения и он не мог подняться на мало-мальски высокое место без того, чтобы не почувствовать притяжение пустоты, неудержимо влекущей к себе. Но то время прошло, и от одной этой мысли он испытал легкое удовлетворение. Сегодняшние его бесы выступали во плоти: они убивали холодным оружием и оставляли на стенах кровавые надписи иероглифами.

Он извлек из кобуры пистолет и, настороженно вслушиваясь, двинулся вперед, повторяя вполголоса: «Сандрины больше нет… Сандрины больше нет…» — словно сам себя пытался убедить, что не спит. Может быть, убийца скрывалась за дымовой трубой? Пассан продвигался медленно и осторожно, обеими руками сжимая «глок». Под ногами скрипели мелкие камешки. Обошел первую трубу — никого. Вторую — чисто. Он внимательно осматривал крышу, ничего не упуская. Потом бросил взгляд на часы: с падения Наоко прошло примерно полчаса.

Убийца уже далеко.

Он вернулся к лестнице, и тут его осенило. Он дернул дверь лифта на шестом этаже. Не поддается. На пятом и четвертом — то же самое. Третий этаж, за ним — второй. Аналогично. На первом этаже на кабине лифта все так же болталась табличка «Не работает». Пассан дернул дверь.

Она открылась. В кабине царил полумрак.

Он громко выругался. Убийца воспользовалась охватившей весь подъезд паникой и просто спряталась в лифте. И никто не догадался в него заглянуть.

Они поменялись ролями: теперь уже Пассан нетерпеливо расхаживал перед лежащей в кровати Наоко. Больница была другая — педиатрическая имени Робера Дебре, — но отдельная палата мало чем отличалась от его собственной: та же унылая обстановка, отсутствие комфорта. Такие же бежевые стены, стойкий запах дезинфекции, невыносимая жара…