Юрий Волузнев - Черное зеркало

Юрий Михайлович промолчал. Медленно повернулся, подозвал Шанни и не спеша направился к дому…

В углу, под небольшим пейзажем Рейсдаля стояла невысокая, уже обильно осыпающаяся новогодняя елочка. Стеклянные шары тускло поблескивали в свете торшера. Несколько комочков общипанной ваты, изображающие снег, скатились с оголившихся веточек и, перемешавшись с сухими иголками, пылились на полу…

Эдичка, откинувшись на спинку дивана, неумело сосал обслюнявленную сигарету и с несколько смущенным видом поглядывал на хохочущую во все горло Иришку. Она сидела рядом. В полосатой маечке и синих тренировках с просвечивающими коленками. В руках у нее был дистанционный пульт, и она то и дело без конца прокручивала взад и вперед записанные на кассету видеоклипы.

— Клево получилось!.. — между приступами хохота в восторге повизгивала она. — Я и сама не ожидала, что так здорово выйдет!..

Эдичка перевел взгляд на экран.

Очередной клип, отгремев бешеным ритмом и отмелькав полуобнаженными телами, закончился. С экрана послышались бряцание бубенцов и тихий, бесцветный смех распятой на жертвенном алтаре светловолосой девчушки. «Шаман» примерялся, направляя длинное лезвие в ее трепещущую грудь… Потом вскрик… И судорожно дергающееся в оргастических конвульсиях тело, в сопровождение дребезжащего перезвона…

Внезапно эта картина исчезла. И ее вновь перебил очередной видеоклип с залихватской музыкой, весело скачущим певцом и смеющимися мордочками из мультяшек…

— Скажи, прикольно получилось!.. — повернулась Иришка к Эдичке. — Сначала музон, а потом шаман в подвале!.. По первости я думала полностью все стереть, а потом решила клипы писать не вплотную, а так, чтобы между ними промежутки оставить… И получилось то что надо!.. Там дальше в одном месте даже Лариску можно заметить с какой-то телкой… Прикол!..

Эдичка не ответил. Лишь молча улыбался, глядя в смеющиеся Иришкины глаза. Она чмокнула его в нос, переложила пульт в его руку.

— На, балдей… — подмигнула она. — А я пойду причешусь. А то вся растрепалась…

Она встала, танцующей походкой подошла к трельяжу. Села на табуретку. Большой расческой с длинными зубьями начала приводить в порядок свои взъерошенные волосы.

Эдичка отложил пульт в сторону. Отвернулся от экрана и уставился в угол, разглядывая старинный пейзаж.

Он висел на стене, как нечто совершенно не соответствующее своеобразному интерьеру этой комнаты. Как что-то инородное. И, как это ни парадоксально, — нелепое.

Темно-зеленая, почти бурая густая листва на фоне угрожающе оранжевого заката. Какие-то островерхие готические крыши… Казалось, этот пейзаж всем своим видом показывал презрительное пренебрежение ко всему окружающему. И молча злился на всех за то, что его поместили именно здесь, на этих линялых обоях, среди больших ярких плакатов с какими-то мускулистыми торсами и бессмысленно смеющимися голыми девицами…

Эдичка перевел взгляд на Иришку.

Она укладывала волосы, скрепляя их на затылке большой блестящей заколкой. Улыбалась ему через зеркало и делала смешные гримасы.

Затем вдруг повернулась к нему.

— Ты что! — удивленно вскрикнула она. — Чего это у тебя челюсть отвисла?!.

Эдичка не отвечал.

Из глубины зеркала, в безумном оскале неудержимого хохота в упор глядело на него мертвенно белеющее отражение Иришкиного лица…