Монс Каллентофт - Осенний призрак

Ничего не имею против.

Фогельшё озлоблены и слишком много о себе думают. Малин представляет себе автомобиль, катящийся по полю, словно мяч, в снежную новогоднюю ночь. И другой, темный, автомобиль.

Она еще видит, но глаза уже не различают предметов. Мир исчезает, становится мягким и податливым, простым, понятным и знакомым.

«Пей, пей, пей, — повторяет голос, — и тебе полегчает, все будет хорошо».

«Мне нравится этот голос», — думает Малин.

29 октября, среда

Ты должна это видеть, Малин.

Как их зовут, твоих коллег? Вальдемар? Юхан?

Сейчас они стоят вместе у дверей дома Юнаса Карлссона и просят впустить их. Им надо поговорить с ним, он не сказал им всей правды об аварии в ту новогоднюю ночь.

Ты видишь, Малин, я слежу за вами.

Сегодня не самое удачное утро для твоих коллег. Прокурор распорядился освободить Фредрика Фогельшё. Этого потребовал адвокат Эреншерна, убедивший его в том, что сын графа не совершал никаких других преступлений, кроме тех, в которых признался. «Мы не можем целую неделю держать в камере столь видного представителя нашего провинциального общества, в сущности, за ничтожный проступок».

Тем не менее вы, полицейские, все еще подозреваете его.

Новый год. Когда, наконец, закончится этот снегопад? Когда умолкнут газонокосилки?

Разве это я сидел тогда за рулем?

Что я вообще делал на новогодней вечеринке у Фредрика Фогельшё? Я не хочу об этом вспоминать, но я делал в сущности то же, что делают все люди, когда чего-то хотят и не хотят одновременно, когда гордятся своей независимостью и в то же время готовы пожертвовать ею, чтобы получить то, что им нужно.

Юнас напуган. Я чувствую это сейчас, когда нахожусь в каких-нибудь нескольких сантиметрах от него. Он знает, что прошлое иногда настигает нас.

Юнас собирался на работу, когда к нему пришли полицейские. Он рассказывает им, что весь вчерашний день провел на ипподроме в Манторпе.

А может, все-таки это он сидел тогда за рулем? Йохен любит водить людей за нос, он играет просто ради удовольствия, без этого его жизнь бессмысленна.

А сейчас Юнас Карлссон снова закрывает за собой дверь. Вальдемар кладет ему на плечо руку, и они вместе исчезают в глубине дома.

А теперь я рядом с тобой, Малин, на высоте десять тысяч триста семьдесят девять метров над землей я вижу твое спящее тело.

Тайны, Малин. В детстве ты любила маленькие секреты, это вошло у тебя в привычку.

Мимо меня пролетает самолет. Сегодня ты заслужила сон без сновидений. По дороге в аэропорт таксист останавливался, потому что тебя тошнило, тебе надо было выблевать из себя вчерашний день.

Ты так неисправима, Малин?

Ты выглядишь измученной, прислонившись к холодному вогнутому стеклу, и не слышишь, как гудит мотор. Мне хочется погладить тебя по щеке, и это то, что тебе действительно сейчас нужно.

Человеческое тепло.

Знать, что в мире есть что-то еще, кроме холодных камней замкового рва.

Юнас Карлссон садится на диван в своей гостиной. Якобссон устраивается в кресле напротив, а Вальдемар Экенберг беспокойно ходит из одного конца комнаты в другой. Стол посреди гостиной заставлен пустыми бутылками из-под пива, там же валяется смятый пакет из-под вина. Кислый алкогольный запах ударяет в нос. Однако вокруг все прибрано.

Вальдемар нервничает, дергается всем своим высоким телом. Его прокуренный голос заставляет Юхана содрогнуться.

— Ты лгал нам, — слова его хлещут, как плетка, несмотря на мягкий эстергётландский выговор и хрипоту.

Карлссон готов капитулировать; он знает, какой шторм сейчас обрушится на него.

— Я не…

— Заткнись, прохвост! — кричит Вальдемар. — Ясно, что ты солгал. Это Йерри Петерссон вел машину той новогодней ночью, а не ты!

— Я… — Юхан хочет сказать Вальдемару, чтобы тот успокоился, чтобы проявил уважение к допрашиваемому, но замолкает. В самом воздухе этой комнаты витает сейчас нечто такое, чему, кажется, невозможно противостоять.

— Расскажите нам правду. Какой бы она ни была, для вас это не будет иметь никаких последствий. Ведь прошло столько времени… — обращается Юхан к Юнасу.

— Это не я вел тогда…

Юхан смотрит в испуганные глаза Юнаса и вдруг понимает, чего тот на самом деле боится: теперь о нем напишут газеты, поползут слухи, люди будут шептаться за его спиной, — все вокруг узнают его историю.