Монс Каллентофт - Осенний призрак

Отец и сын Фогельшё убийцы. У Малин что-то сжимается внутри. Это от чувства неуверенности, граничащего с сомнением.

И вот они у дверей квартиры Акселя Фогельшё.

Харри кивает напарнице: «Посмотрим, что он нам скажет».

Форс звонит, и по другую сторону массивной деревянной двери, выкрашенной в коричневый цвет, слышится бой часов и шаги. Полицейские чувствуют, как кто-то смотрит в глазок. А потом шаги удаляются.

Малин звонит снова.

Два, три раза. Пять, десять минут.

— Он не откроет, — говорит Мартинссон, поворачиваясь в сторону лестницы.

Аксель Фогельшё сидит в своем кожаном кресле и смотрит на потрескивающий в камине огонь, наслаждаясь теплом в ногах.

Полицейские опять здесь. Что за проклятие?

Знают ли они теперь об обстоятельствах продажи, о проделках Фредрика? Может, и о попытке выкупить замок? «Конечно», — думает Аксель. И они достаточно глупы, чтобы сопоставить одно с другим самым примитивным образом.

Хотя правда бывает примитивна. Иногда она — самый банальный вариант из всех возможных. Когда Фредрик обо всем рассказал отцу, тот сидел в этом же кресле, только еще в замке. Аксель был готов оторвать голову своему отпрыску, когда увидел, как тот корчится перед ним на ковре, словно беспомощный жук. И ему уже ничего другого не оставалось, как только взяться за дело самому.

Беттина, я делал то, что был вынужден, уверяю тебя.

Я смотрю на себя в зеркало, вижу портреты на стенах и читаю презрение в глазах своих предков и любовь в твоих. Я спасал нашего сына.

И в то же время я не могу забыть, что чувствовал в той комнате: это не мой сын. Невероятно!

Они не разговаривали друг с другом месяц, а потом он позвонил Фредрику и позвал его к себе. И сын снова рыдал у его ног и плакал, обнимая дверную раму, словно беспомощное животное.

Стыд и позор.

Любовь может вместить и эти чувства. И если мы не позаботимся друг о друге, кто сделает это за нас?

Я обещал у смертного одра твоей матери беречь тебя, вас. Ты слышишь? Разве ты не подслушивал под дверью в ее последнюю ночь? Это единственное делало меня слабым, Беттина: твоя болезнь, сатанинские муки, проклятые страдания. И я рассчитываю на тебя, Фредрик, несмотря ни на что. А теперь ты сделал большую глупость: ты сел за руль пьяным и убегал от полиции. Привлек к нам ненужное внимание. Тебе надо было остановить машину и заплатить этот смешной штраф, на это наших средств хватило бы! Но ты предпочел сидеть в камере и пожинать плоды своей глупости. Твои дети, мои внуки, я не узнаю себя в них. Может, все дело в их матери? Я никогда не нравился этой женщине, хотя пытался найти к ней подход.

Фредрик.

Может, лучше, если бы ты был слабоумным?

Приходили полицейские: та сильная, умная и измученная женщина и тот, очевидно жесткий, мужчина. Я не пустил их. Если хотят услышать больше, чем я уже сказал, пусть принудят меня всеми имеющимися в их распоряжении средствами.

Фредрик и Катарина.

Сейчас вы делаете что хотите, ведь так? Правильно, Беттина?

Так что ж, давайте посмотрим, что из этого выйдет. Даже если Фредрик все расскажет, что полиция будет делать с этой информацией? Даже если они сделаны совсем из другого теста, чем ты, мой любимый, ненавистный сын. За Катарину мне нечего волноваться. Она всегда меня слушается, она из понятливых.

Аксель Фогельшё поднимается и подходит к окну с видом на парк Общества садоводов. Там действительно кто-то есть под дождем среди голых деревьев? Стоит и смотрит на меня. Или мне это кажется?

Фредрик Фогельшё снова позвал к себе Свена Шёмана. Он пригласил его присесть на тюремную койку и сказал голосом, полным смирения:

— Вы можете мне не верить, но я не имею никакого отношения к убийству Йерри Петерссона и не думаю, что кто-нибудь из нашей семьи приложил к этому руку. Вот как все было…

Фредрик переводит дыхание, прежде чем продолжить.

— Когда отец впал в депрессию после смерти матери, я получил доступ к семейному состоянию, чтобы распоряжаться текущими расходами. У меня должно было получиться, поскольку я работаю в банке и имею экономическое образование.

Фогельшё замолкает, как будто сожалея о чем-то.

— Что вы делаете в банке? — спрашивает Шёман. — Ведь вы член совета, так?

— Я занимаюсь корпоративными сделками. Небольшие предприятия часто прибегают к нашим услугам, когда хотят сменить владельца. Тогда я работаю с их финансами.

— Вам это нравится?

— Может, это и не совсем то, о чем я мечтал, — отвечает Фредрик, — но это вполне достойная работа из тех, что можно получить в Линчёпинге. Итак, отец тяжело переживал смерть мамы. Он полностью передал мне управление нашими финансами до тех пор, пока не почувствует себя лучше.