Монс Каллентофт - Осенний призрак

Действительно ли это так? Можно ли заслужить такое? Конечно, нет.

— Юхан.

Голос Свена возвращает ее к действительности. Она слушает отчет Юхана о том, что им известно о Йерри Петерссоне: что он был успешным адвокатом в Стокгольме и сделал состояние на компьютерном предприятии, попавшем в сферу его интересов; что представлял Йохена Гольдмана, крупного мошенника; что купил замок Скугсо у Акселя Фогельшё; что вырос в Берге, не был женат, не имел детей, во всяком случае официально; что единственный известный его родственник, отец, вчера получил известие о смерти сына. Не так много удалось им узнать о человеке по имени Йерри Петерссон.

Вчера после обеда Юхан и Вальдемар обзванивали тех, чьи имена всплыли в бумагах, в том числе аудитора Петерссона в Стокгольме. Но все отзывались о нем как о талантливом предпринимателе, безупречном партнере по бизнесу и, как выразилась одна женщина, «чертовски красивом» мужчине.

— У нас тысячи разных документов и прочих бумаг, — заканчивает свой отчет Юхан. — Не исключено, что нам удастся найти возможный мотив убийства. До сих пор мы фокусировали свое внимание на Гольдмане просто потому, что надо было с чего-то начать.

— Я могу проверить все, что касается компьютерного предприятия и договора аренды, — предлагает Ловиса. — Это не должно занять много времени.

Молодая женщина произносит эти слова с профессиональной уверенностью, необходимой, насколько известно Малин, при работе с Вальдемаром.

— Мы нашли какой-то адрес на Тенерифе, вероятно Гольдмана. Звонили один раз, но никто не ответил. Мы решили, что в следующий раз лучше позвонить тебе, Малин.

— Нам показалось естественным доверить этот разговор тебе, — добавляет Вальдемар, — с твоими контактами на Тенерифе.

Сначала Малин возмутилась: то, что ее родители живут на Тенерифе, еще не значит, что звонить Гольдману должна именно она. Однако, поразмыслив, поняла, что Юхан и Вальдемар правы, что они проявляют уважение к ее методам работы, отдают должное ее интуиции, ее вере в то, что вещи связаны друг с другом невидимыми человеческому глазу нитями.

Что бывают запахи без запаха.

И невидимые образы.

И неслышные звуки.

Мама, папа, Тенерифе.

Гольдман. Тенерифе.

Здесь нет никакой связи, но это может кое-что значить.

— Я позвоню после собрания, — говорит Малин.

— А наследники? — спрашивает Свен. — Мы что-нибудь узнали об этом?

— Пока нет. Но если нет завещания, то наследником будет отец, — отвечает Юхан.

Потом Харри рассказывает о беседах с Акселем и Катариной Фогельшё. У Катарины алиби: перепуганный доктор университетской клиники подтвердил, что был с нею, а у Акселя Фогельшё нет алиби на время после десяти часов.

Оба они опровергают слухи о продаже Скугсо под давлением тяжелых финансовых обстоятельств. Оба не скрывают пренебрежительного отношения к выскочке Петерссону, но не питают к нему особой злобы и не знали его раньше, при том что Катарина училась с ним в одной гимназии.

— Наконец о Фредрике Фогельшё, — объявляет Малин, — и о самом драматическом событии вчерашнего дня.

Харри рассказывает об автомобильной гонке. Юхан — о допросе. О том, что Фредрик Фогельшё испугался, потому что был пьян.

— Сейчас он в камере, — говорит Свен. — Мы можем держать его там неделю в связи с другими преступлениями, совершенными им во время задержания. Мы допросим его еще раз. Расспросите об убийстве, надавите, даже если он обвиняется по другому поводу. Мы должны попробовать поговорить с ним без адвоката. Не думаю, что он скажет нам всю правду. Честно говоря, я не знаю, лгал ли он, когда объяснял нам причину своего бегства. Фогельшё кажется слабым и в то же время сильным человеком. И все же то, что он пытался скрыться, чрезвычайно подозрительно, ведь так? Сейчас он наш главный подозреваемый.

— Мы должны проверить финансы Фогельшё, — продолжает Харри, — покопаться в обстоятельствах продажи замка. Действительно ли они банкроты? Сегерберг, не могли бы вы заодно заняться и этим? Таким образом, к архиву Петерссона, который мы уже начали изучать, добавляется архив Фогельшё.

Ловиса улыбается и кивает.

— Я готова работать по двадцать часов в сутки, пока дело не прояснится. Других занятий в этом городе у меня нет.

Она говорит это без тени иронии, совершенно серьезно, и Малин узнает себя в этой преданной своей профессии молодой женщине-полицейском. Восхищается, но в то же время хочет предупредить: эта работа будет разрушать твою душу, если ты только позволишь; в тысячу раз легче убежать в чужие проблемы, чем заниматься своими собственными, уйти в темноту, чем увидеть в своей жизни свет.