Монс Каллентофт - Осенний призрак

— У тебя сейчас трудный период, дочка? — спросил отец.

«Здесь все борются за выживание, папа», — мысленно ответила ему Малин, а вслух сказала:

— Нет, как всегда. Просто осень очень дождливая.

Ты борешься за выживание, Малин?

Я думаю, тем же самым занимается и мой отец, Аксель Фогельшё.

Сейчас я вижу и тебя, и его. Ты уснула в своей постели. Выдержав очередной раунд борьбы с пагубной привычкой, ты заслужила этот сон без сновидений.

Аксель сидит на кухне в своей квартире. В руках у него любимое ружье, которое он достал из сейфа.

Я знаю, ему нравится запах оружия. Аксель внимательно осматривает ружье, а потом снова убирает его в сейф.

Я сам не знаю, как так получилось, Малин. Я ничего не помню. Со мной все было не совсем обычно, я понял это, когда поговорил здесь с другими такими же, как я.

Но сейчас это не имеет никакого значения, потому что у меня есть ты, Малин.

И ты расскажешь мне все о моей жизни и смерти.

Что ты там говоришь о жизни, Фредрик Фогельшё, ты, явившийся на свет с золотой ложкой во рту?

Что ты о ней знаешь?

Жизнь — это цепь событий, каждое из которых не более чем результат чьего-то намеренного действия.

В том, что я оказался в замковом рву, виноват я, и никто другой.

Если разобраться, то это я виновник собственной гибели.

Ты воображаешь, что можешь восстановить какую-то справедливость, Малин, или воздать мне должное?

Мне это не нужно.

Со мной все уже кончено.

В воскресенье дождь перешел в настоящий ливень.

Малин стоит у окна и смотрит на башни церкви Святого Лаврентия. Даже вороны, похоже, страдают от непогоды.

На сегодня комиссар освободил Форс от работы, и она хочет услышать голос Туве, увидеться с ней. Они могли бы провести весь день вместе.

Но Малин не звонит дочери, держится от нее подальше, как хочет Янне. Или ей только кажется, что он этого хочет?

Форс отводит взгляд от своего отражения в зеркале. Будь ей четырнадцать, она наверняка перерезала бы себе вены. Вместо этого она надевает спортивный костюм и совершает пробежку по улицам Линчёпинга.

Малин чувствует, как по спине стекает пот. Она ничего не видит вокруг и слышит только биение собственного сердца. Оно еще достаточно сильное.

Вернувшись домой, Малин звонит в участок. Вальдемар Экенберг сообщает ей, что в расследовании не появилось ничего нового.

Она открывает дело Марии Мюрваль. Ей надо подготовиться к выступлению перед школьниками.

Малин садится за кухонный стол. За окнами совсем стемнело.

«У меня же ничего не осталось в жизни, — думает она. — Даже Туве. Вернется ли она ко мне когда-нибудь?»

3 ноября, понедельник

«Двести человек как минимум, — думает про себя Малин, оглядывая аудиторию. — И все смотрят на меня. Надеюсь, моя бежевая блузка действительно подходит к голубой шерстяной кофте».

Актовый зал школы в Стюрефорсе набит до отказа. Мобильные телефоны отключены.

Малин Форс стоит за кафедрой и смотрит на молодых людей. Когда-то она сама сидела в этом зале.

Ректор Биргитта Свенссон, прокуренная сорокалетняя женщина в сером костюме, стоит рядом с Малин. Она постукивает пальцем в маленький черный микрофон, призывая аудиторию к вниманию.

— Мы начинаем, прошу отключить мобильные телефоны.

К изумлению Малин, в зале воцаряется полная тишина. Отключаются последние телефоны, разговоры переходят на шепот, прежде чем смолкнуть совсем.

В помещении пахнет промокшей одеждой и сырой штукатуркой.

— Позвольте представить вам Малин Форс, инспектора полиции Линчёпинга. Она расскажет вам о своей работе. Поприветствуем нашу гостью!

Аплодисменты. Кто-то свистит. Когда в зале снова устанавливается тишина, Малин начинает нервничать. С чего начать? Тело ноет, не получив привычной дозы алкоголя. Малин фиксирует взгляд на стенных часах. 9:09.

Ей предстоит говорить целый час. О чем? Эти молодые люди, кажется, знают о жизни все — и в то же время ничего. Не стоит недооценивать их жизненный опыт, и все-таки… Что они знают о преступлениях, о насилии? По крайней мере, некоторые из них сталкивались с чем-то подобным дома.

Как Туве. Я ударила Янне у нее на глазах. Как я могла?

Они ждут.

Проходит минута, другая, а Малин до сих пор не произнесла ни слова.

Ученики недовольно ерзают на стульях.

— Я работаю с тем, — начинает Малин, — что принято называть преступлениями против личности: с изнасилованиями, избиениями…