Карин Альвтеген - Тень

Больше всего сейчас ему хотелось убежать.

В страхе перед покоем сотворил я хаос, не ведая о великой радости, сокрытой в моей груди. Аксель прочитал слова, которые только что написал. Он не знал, откуда они пришли. Он просто внезапно написал их, и ему показалось, что он вернулся к жизни. Как давно его не посещало вдохновение. Процесс переноса слов на бумагу походил на перетаскивание тяжестей. Предметы не могли попасть на свое место сами по себе, без тяжелого физического труда. История, которую он пытался рассказать, занимала тридцать страниц — и разбросанные по столу, они словно насмехались над ним. Он потратил на них столько времени, но ни один персонаж не хотел жить уготованной ему жизнью. Дата, когда он обещал сдать рукопись в издательство, приближалась. На днях звонили из банка, спрашивали его. Герда передала ему записку, когда он, в соответствии с заведенным порядком, вышел из кабинета в четыре часа пополудни, чтобы справиться о телефонных сообщениях. Понимая, о чем пойдет речь, он не стал перезванивать. Главный приз фонда поощрения литературы, издательский аванс и муниципальная дотация с лета позволяли им не думать о хлебе насущном. Но теперь деньги заканчивались. Он попросил отсрочку по кредиту за дом, и банк пошел ему навстречу. Разумеется, начислив пени за невыплаченные вовремя проценты. Учитывая особенности его профессии и нерегулярные доходы, они указали дом в качестве залоговой ценности. Однако новый срок тоже истек, и банк хотел обсудить возможные варианты решения проблемы.

Покупка желанного дома обернулась настоящим безумием. В молодости Аксель и Алиса мечтали о собственном доме, он был для них синонимом будущего благополучия. Тогда, в середине пятидесятых, Алиса еще работала, и при более-менее стабильных доходах двух авторов выплаты по кредиту получались вполне посильными. Однако будущее получилось не таким, каким они его себе представляли. Зарабатывал один Аксель, а Алиса играла роль мученицы и развеивала скуку с помощью чужих книг, марочного вина и телевизора.

Скоро Рагнерфельдту придется объясняться с женой. Настаивать на увольнении Герды и на том, что им следует продать дом, подыскав что-нибудь поменьше.

И разговор этот его отнюдь не радовал.

Тут зазвонил телефон. Один-два звонка, потом тишина. Аксель посмотрел на часы. Наверное, снова из банка. Через минуту звонок раздался снова, он раздраженно отодвинул стул и встал из-за стола. Интересоваться телефонными звонками положено в четыре часа, а сейчас еще только три, но неизвестность выводила его из себя.

Герда еще говорила по телефону, когда он появился на кухне. Она стояла спиной к двери и не заметила, как он вошел, что позволило ему услышать окончание разговора.

— Я могу передать ваше сообщение, но беспокоить его сейчас я, к сожалению, не могу, поскольку он работает… Нет, к сожалению, это невозможно.

Несколько секунд молчания, после чего Герда неоднократно пыталась перебить чью-то речь словом «нет». Если это из банка, то такая настойчивость должна вызывать серьезную тревогу.

— К сожалению, с ним встретиться нельзя. Оставьте, пожалуйста, номер телефона, и он вам перезвонит… В таком случае перезвоните сами. Да. Нет, нельзя. Этого я, к сожалению, не знаю. Я передам, что вы звонили. До свидания.

Повесив трубку, Герда глубоко вздохнула. Записала что-то в блокноте и отложила ручку в сторону:

— Кто это был?

Она вздрогнула и оглянулась.

— Я думаю, это та женщина. Она не представилась, но она спрашивала и вас, и госпожу. Телефона у нее нет, поэтому номер она не оставила.

— Она спрашивала Алису?

Герда кивнула. Значит, не банк, но новая неприятность. Разве можно в таких условиях что-нибудь написать?

Со злополучного визита Торгни прошло четыре месяца. Письма от Халины приходили регулярно, но помимо этого ничего не было. Торгни не звонил, и Аксель был благодарен ему за молчание.

— Как она разговаривала?

Герда немного подумала.

— Она злилась, если не сказать больше. Спросила у меня, прочитали ли вы ее письма.

Оба замолчали и посмотрели в сторону лестницы, откуда послышались шаги Алисы. Она по-прежнему ничего не знала о ежедневных посланиях и ни о Торгни, ни о помешавшейся от любви женщине не спрашивала. Войдя в кухню, Алиса равнодушно взглянула на них и направилась к холодильнику. В кои-то веки на ней была нормальная одежда, а не домашний халат.

— У нас, как всегда, веселье бьет через край. Кто-то умер или это обычная вечерняя меланхолия?